Идея «единой неделимой России» (ЕНР) – центральная составляющая патриотической идеологии, казалось бы, непререкаемая ценность для всякого русского по сей день. Много от чего способно отказаться типовое русское сознание: от той или другой формы авторитаризма и мессианства, от богоносности и безбожия. Русский может быть сталинистом или демократом, западником или почвенником, но всегда безусловной ценностью для него останется «великая единая неделимая Россия», империя, проще говоря. Вне ЕНР русские любых политических и религиозных оттенков просто не мыслят своего исторического бытия.
А ведь идея «единой неделимой», эта священная коровушка-буренушка, не раз сыграла роковую роль в русской судьбе. Вспомним 1919 год – решающий год гражданской войны, тем более, что исполнилось 90 лет тем событиям. Начнем с северо-запада. Командующий Северо-западной армией генерал Юденич дважды пытается взять Петроград. Сначала весной, а затем осенью, одновременно с наступлением Деникина на юге. Оба раза неудачно. Хотя шансы взять Питер и тем самым резко изменить ход всей гражданской войны у Юденича были немалые. Даже с небольшими силами – примерно в 17 тысяч штыков – он в конце октября 19-го года стоял на Пулковских высотах, с которых уже был виден купол Исаакиевского собора. Тем не менее, наступление Юденича окончилось катастрофой. Причина – идея ЕНР.
Дело в том, что плацдармом наступления Юденича была «буржуазно-националистическая» Эстония. Отметим, что в начале 1919 года русские белые успешно дрались с большевизмом в этой стране в союзе с эстонцами. То есть основы для антибольшевистской русско-эстонской коалиции имелись. Эстонцы не прочь были помочь Юденичу в наступлении на Питер, но при одном условии: безоговорочное признание независимости Эстонии.
На этих же условиях в июне 1919 года активно предлагал помощь Юденичу и Маннергейм – в то время регент Финляндии. Он готов был двинуть на красный Питер 100-тысячную армию, если адмирал Колчак, с осени 1918-го признававшийся белыми и союзниками Верховным правителем России, подтвердит независимость финского государства. Колчак, как известно, отказался это сделать – к вящим патриотическим восторгам, неутихающим спустя 90 лет. Представитель Колчака в Париже С. Д. Сазонов официально заявил, что «прибалтийские губернии не могут быть признаны самостоятельным государством. Так же и судьба Финляндии не может быть решена без участия России…». Маннергейм, тем не менее, не терял надежды, все еще веря в здравый смысл своих недавних коллег по царской армии. Он уже был согласен выступить на Питер и в том случае, если один лишь Юденич признает независимость Финляндии. Однако время тянулось, к августу в Финляндии изменилась ситуация и Маннергейм утратил свои политические позиции.
Но и теперь у Юденича оставались огромные шансы взять северную столицу. Надо было лишь признать очевидное – независимость Эстонии. В союзе с эстонской армией, уже доказавшей свою боеспособность, белые вне всяких сомнений сломали бы хребет большевизму на северо-западе, что неминуемо повлекло бы общее крушение Совдепии. Однако Юденич медлил. В конце концов, под нажимом англичан 11 августа 1919 года белое северо-западное правительство признало полную независимость Эстонии. Однако это не могло решить проблему. Эстонцы нуждались в твердых гарантиях со стороны общероссийского правительства Колчака, а их не было. К тому же эстонцы знали о настроениях и самого Юденича, который любил повторять: «Возьмем Питер, а потом повернем на Ревель».
Политической тупостью белых генералов и их чиновников немедленно воспользовались большевики. Уже 31 августа Совет народных комиссаров обратился к Эстонии с предложением мирных переговоров на базе признания независимости Эстонии (такие же предложения красная Москва тогда же сделала Литве, Латвии и Финляндии). Что оставалось делать эстонцам в этой ситуации? Начались переговоры, правда прерванные Эстонией сразу после начала наступления Юденича на Питер 28 сентября.
В силу своей малочисленности (порядка 17 тысяч штыков) Северо-западная армия, несмотря на героизм, воодушевление и высокий темп натиска, Питер не взяла. Не хватило от силы дивизии, а может даже полка. В этом принято винить эстонцев. А не лучше ли поискать виновников катастрофы среди самих белых?
Перенесемся в Латвию. В разгар осеннего наступления Юденича на Питер, 8 октября, 50-тысячная Западная добровольческая армия под командованием Бермондт-Авалова – монархиста и рьяного приверженца идеи ЕНР, повела наступление на Ригу, вступив в войну с «враждебной русскому делу властью Улманиса» с целью «восстановления государственного порядка и дисциплины» в «освобожденных от большевиков частях Западной России». Бермондт-Авалов, как это видно по его воззваниям, был категорически не согласен признавать «самостоятельность мелких республик Эстонии, Латвии и других…», наглядно подтвердив наихудшие опасения молодых балтийских государств в отношении белого движения. Ригу он так и не взял, зато в решающий для Юденича момент вызвал в странах Балтии всплеск антибелогвардейских и вообще антирусских настроений, разумеется, отразившихся на положении Северо-западной армии. А корабли Антанты, вместо того, чтобы поддерживать огнем судьбоносное наступление на Питер, помогали Улманису оборонять латвийскую столицу от упертого «едино-неделимца».
А эстонцы… Вместо обещанной помощи Юденичу, они были вынуждены помогать латышам – против авантюриста Бермондт-Авалова, которого видный деятель белого движения князь А.П. Ливен назвал «одним из главных виновников неудач под Петроградом».
И, тем не менее, эстонцы участвовали в походе на Питер; но во второй половине октября произошел конфликт их командующего Лайдонера с Юденичем. Как полагают, эстонцам стало известно о переписке Колчака и Юденича, в которой белые вожди отрицали право выхода Эстонии из России. Однако когда войска Юденича покатились от Питера, именно 1-я эстонская дивизия спасла «северо-западников» от неминуемого «мешка», ударив в тыл красным.
«Нет никакого сомнения, что самой небольшой помощи Финляндии или – немного более – помощи Эстляндии было бы достаточно, чтобы решить судьбу Петрограда», - признавал Ленин (характерная деталь: Ильич ненароком выдает свое имперское мышление, по привычке называя Эстонское государство Эстляндией). Кто же виноват в том, что указанной помощи белым не последовало? Да прежде всего сами же белые.
Так сработала идея ЕНР под Питером. А что же в это время происходило на юге? 3 июля 1919 года командующий Вооруженными Силами Юга России генерал Деникин начал свой знаменитый поход на Москву. 18 августа казачий корпус Мамонтова с налета взял Тамбов. 31 августа был взят Киев. 6 октября белые взяли Воронеж, 13 октября – Орел, на очереди была Тула и сама Москва. Впервые белые вступили в среднюю полосу России. Кремлевские комиссары уже паковали чемоданы. Однако вскоре положение Деникина изменилось к худшему. Причина та же, что и под Питером – недостаточность сил, растянутость их по фронту, слабые тылы. Вскоре, сосредоточив превосходящие силы, красные нанесли контрудар в направлении Орла и Курска. Фронт с ожесточенными боями покатился к Новороссийску…
Главную причину этого белые патриоты видят в позиции маршала Пилсудского, тогдашнего лидера Польши, который, несмотря на давление Антанты, отказался от активных действий против большевиков, что и позволило им собрать силы для решающего удара по Деникину. Пилсудского как поляка, естественно, не устраивала базовая идея белого движения: «единая неделимая Россия». На это возражают, что Колчак в 1919-м подтвердил-таки независимость Польши, и Деникин, соответственно, тоже. Однако, есть два ключевых момента. Признавая независимость Польши, Колчак и Деникин отказывались решить вопрос о восточной границе Польского государства – дескать, после войны разберемся. Это не устраивало Пилсудского, который опасался, что на восточных рубежах Польша будет урезана до «этнической» границы. Но главное другое. Пилсудский был убежден, что непременным условием нормального существования независимой Польши является независимость Украины.
Еще в 1903 году Пилсудскому грезилась федерация Польши, Литвы и Руси (Украины) – в этом легко узнать контуры так и нереализованной Гадячской унии (1658). Кроме того, в годы гражданской войны маршал выступал «за союз всех бывших европейских колоний России – от Финляндии до Грузии» (в этом ракурсе интересны нынешние контакты Саакашвили, Ющенко, а также лидеров Польши и Балтии). Пилсудский заявлял вполне определенно: «Деникин стал бы нашим союзником, если бы он не противился политическим тенденциям отрыва от России инородных элементов», а главное «признал бы украинское движение» в лице Петлюры. Кстати, Петлюра в 1919 году пытался договориться с Деникиным о совместной борьбе с большевиками, но, разумеется, получил отказ. Если с независимостью Польши белые еще как-то могли смириться, то независимость Украины была вне их понимания, что хорошо показал Михаил Булгаков в пьесе «Дни Турбиных», герои которой готовы, скорее, примириться с большевиками, чем с Петлюрой. В конце концов, Петлюра заключил союз с Пилсудским и в следующем году вместе с ним взял Киев, к сожалению, ненадолго. Польше пошел на пользу союз с Украиной: в решающие дни августа 1920 года 6-я украинская стрелковая дивизия под командованием генерал-хорунжего Безручко стеной встала на пути Буденного и не пропустила его к Варшаве, на соединение с Тухачевским.
Осенью 1919 года Пилсудский видел, что в случае победы белых независимой Украины, а возможно и независимой Балтии не будет. Более того, и положение самой Польши в этом случае становилось шатким, дело вполне могло кончиться какой-нибудь кабальной «федерацией» с Россией. И в решающие дни деникинского наступления польские войска, несмотря на давление Запада, остались на месте. Наши патриоты по сей день клеймят Пилсудского за этот разумный национальный эгоизм. Но никто из них не осуждает белое движение за приверженность отжившим имперским мифам, в жертву которым принесено реальное благополучие и свобода русских. В самом деле, что белые собирались делать в случае взятия Москвы и свержения большевиков? Усмирять Украину и Балтию? Душить казачий «сепаратизм» Дона и Кубани? Искоренять сибирское областничество? Снова присоединять Кавказ? Короче, превратить войну гражданскую в войну империалистическую? Судя по таким персонажам как Бермондт-Авалов, вполне вероятно…
Кстати, в отличие от Польши, Украины и стран Балтии, новообразованные государства Кавказа были согласны на федерацию с Россией, однако белых вождей это не устроило. Идея ЕНР неуклонно делала свое роковое дело, прокладывая большевикам дорогу к победе. В тех же Вооруженных Силах Юга России идея ЕНР работала как некий разрушительный вирус, подрывая боевой дух донского и особенно кубанского казачества с его проукраинской ориентацией. После Февраля 1917 года казаки считали себя свободными от обязательств перед империей и не хотели биться за ее восстановление. Они, по их словам, хотели защищать свою землю, «но не когти царского орла». Если донцы еще соглашались рассматривать будущую Россию как новые Соединенные Штаты, образованные из самостоятельных территорий, в том числе из суверенных казачьих демократий, то Кубань склонялась к полной независимости. Деникин не хотел с этим считаться, стремясь «навязать казакам свои российские привязанности…». Наиболее сложно складывались его отношения с кубанцами, дело дошло даже до репрессий. Член Кубанского правительства Д. Скобцов вспоминал: «Странными и тяжелыми были взаимоотношения кубанцев и добровольцев. Бок о бок дрались, умирали, радовались успехам, а дойдет дело до разговоров о смысле борьбы и ее целях – вырастает стена между двумя сторонами, нет взаимного понимания, отношения неприязни и сарказма». Как признавал барон Врангель, белые были недалеки от того, «чтобы начать драться с казаками, которые составляли половину нашей армии и кровью своей на полях сражений спаяли связь с регулярными частями». О какой боеспособности сил Юга России можно говорить после этого?
Логическим завершением сложных взаимоотношений казаков с белым движением стал Верховный Круг Дона, Кубани и Терека, состоявшийся в январе 1920 года в Екатеринодаре. На нем была принята декларация об объединении трех казачьих демократий в одно независимое федеративное государство: Юго-Восточный союз. Нынешние казаки, наверное, уже и не помнят об этом своем последнем легитимном государственном образовании. С влиянием Деникина было покончено, но с севера накатывалась новая имперская сила – красные…
Итак, причины поражения белых: нерешенный крестьянский вопрос плюс идея ЕНР, сделавшая национальные движения врагами белогвардейцев. Белые не желали видеть, что Российская империя – это перевернутая страница истории. Вместо того, чтобы стать неимперской русской демократической силой, они упорно продолжали связывать интересы русских с существованием архаичной «великой державы». Модели постимперского будущего белыми даже не рассматривались (лишь в 1920 году известный кадет Струве, входивший тогда в крымское правительство Врангеля, заикнулся о федеративном проекте, но было уже поздно). Забавно: наша буржуазия нередко именовала адмирала Колчака «русским Вашингтоном». Однако Вашингтон-то, как известно, боролся за федерацию свободных государств, а не за единую неделимую Америку…
Белым надо было понять две вещи: 1) империя свое отжила; 2) есть только один безусловный враг, в борьбе с которым не может быть компромиссов – большевизм.
Белому движению надлежало стать продолжением вектора западной модернизации, т.е. продолжением серебряного века и февраля, а вместо этого вся борьба белых с красными свелась к противостоянию двух имперских сил. В результате значительный потенциал европеизма, накопленный в России к 1917 году, выгорел в гражданской войне, а существование империи, реанимированной большевиками в самых варварских формах деспотизма, тянется по сей день.
Повторяю, Россия как цивилизационный проект изжила себя давно, еще в 1917 году. Она должна была отправиться в архив истории вслед за Австро-Венгрией, кайзеровской Германией и Османской державой, поскольку задачи буржуазной модернизации вступили в непримиримое противоречие с архаичной имперской матрицей. Большевизм продлил на несколько десятилетий существование России-империи, щедро заплатив за это русским генофондом. В конце 80-х годов прошлого века снова ударил гонг истории: в СССР началась демократическая революция, новый Февраль. Как следствие, пошла естественная дезинтеграция империи. И что же? Этот процесс уперся в основную, базовую часть империи – в Российскую Федерацию. Почему-то наши демократы имеют обыкновение превращаться в великодержавных дуболомов. Если в 1990 году Ельцин еще выступал с идеей создания в составе РФ семи русских республик и предлагал всем регионам и субъектам федерации брать сколь угодно суверенитета, то уже осенью 1991-го он чуть было не послал войска в Чечню, взявшую курс на независимость от России. Это, кстати, в точности повторяет ситуацию 1917 года: вскоре после Февраля на Дону собрался Войсковой Круг и провозгласил суверенитет области по образцу «допетровских времен». В ответ Керенский объявил это «изменой революционной родине» и готов был бросить на казаков два военных округа. То есть собирался продолжить в отношении казачества политику царей, но не решился. Зато большевики вскоре продолжили и даже превзошли…
Вернемся в наши дни. Так вот, потом была первая и вторая чеченские войны, стоившая потоков русской крови, отмена выборов глав субъектов федерации, укрепление «вертикали власти» и т.д. И чем дальше шло новое «собирание земель», тем меньше было демократии и развития. О чем это говорит? Демократизация России обязательно влечет за собой дезинтеграцию России, поскольку противоречит ее централистской, имперской сути. Но Ельцин и его команда побоялись или не захотели быть демократами до конца – скорее всего из опасений потерять власть, подобно Горбачеву. В результате еще одна попытка западнической модернизации провалилась, а к власти пришла партия-монстр со знаковым названием «Единая Россия». Кстати, именно так назывался ударный деникинский бронепоезд, наступавший на Москву осенью 1919-го. Об этом курьезе уже довольно много писали, но ведь действительно очень символично, что партия чекистской власти взяла себе старое белогвардейское название. Красные и белые имперские смыслы встретились, и гражданскую войну можно считать законченной, равно как и саму российскую историю. И когда слышу от президента Медведева о какой-то там модернизации, мне, как говорят в Одессе, просто смешно. Ибо Россия-империя немодернизуема. Это допотопная централистская страна жандармов и чиновников, и другой она быть не может. Все попытки сделать ее демократической и современной, неизбежно упрутся в роковую идею ЕНР. И выход один: переступить через эту идею, разумеется, мирно и цивилизованно.
четверг, 3 декабря 2009 г.
Тьма-родина
…матьматьматьматьматьматьма…
(А. Вознесенский)
Недавно наткнулся на очередной выпуск программы Сергея Минаева «Честный понедельник» по НТВ – и попал на жаркую дискуссию о Сталине с участием, разумеется, Александра Проханова, Сергея Кургиняна – с одной стороны – и политолога Полякова, адвоката Борщевского – с другой. Типовой дискуссионный комплект. Поводом для полемики послужила станция метро «Курская-кольцевая», где недавно восстановленная строка о Сталине обогатилась строкой о Ленине, а некий именитый архитектор вполне допустил восстановление памятника отцу народов в холле станции – чтобы стало совсем «как было у художника».
Проханов утверждал, что имя Сталина – это народная святыня и знамя столь желанной модернизации. То есть, по Проханову, для модернизации в России необходимы централизм и кнут. И вот что я, грешный, подумал: а ведь так и есть. В других, цивилизованных, странах в ХХI веке они для модернизации не нужны и даже вредны. Там для развития необходима как раз свобода, инициатива, самоуправление. Но Россия с ее вечным азиатским способом производства – совершенно особый случай. Проханов прав. Без централизма и кнута она не встрепенется.
Но Проханов чуть-чуть не договаривает. Возможно, знает, но не договаривает. Ведь что он сказал? Он в горячке спора обмолвился, что десталинизация, борьба со Сталиным есть борьба с самой Россией. Не ручаюсь за дословность, но смысл тезиса был именно такой. Вот и получается, что Сталин – это сама суть России. Не нечто к ней прилипшее, как грязь, а сама ее суть. Если это осознать, то становится понятен страшный смысл известной поговорки: метили в большевизм-сталинизм, а попали в Россию. Потому-то и попали, что это есть одно целое, как душа и тело.
Сталин – это квинтэссенция России, максимум всех ее смыслов. Ну, в самом деле. Централизация власти при Сталине – наивысшая во всей российской истории. Всегдашняя социалистичность государства российского, зыбкость института частной собственности Сталин довел до ненависти к частной собственности и почти полного ее отрицания. Презрение к «людишкам», к их жизням, готовность расходовать их в любом количестве во имя «великих целей» сталинская система подняла на невиданную высоту, недосягаемую для иванов грозных и петров первых. Кстати, Сталин – это симбиоз Ивана Грозного и Петра Первого, архетип российского властителя: изоляционистский деспотизм плюс палочная модернизация.
Продолжим. Российский мессианизм, т.е. вечное российское стремление навязать миру и, прежде всего, «гнилому западу» некую великую «правду», «истинного Христа» достигло наивысшей точки именно при Сталине, в форме пролетарского интернационализма, после войны приправленного красным православием, т.е. опять-таки «истинным Христом» как штатным агентом Лубянки по линии отдела внешних церковных связей МП. Геополитические претензии Российской империи были сполна удовлетворены именно Сталиным: кому из царей и императоров снилось, что граница их владычества будет проходить по центру Европы, рассекая надвое Германию, что под влиянием кремля будут Китай, Африка и миллионы коммунистических адептов во всем мире? А антизападный пафос? Батый мог лишь мечтать о нашествии в Европу того масштаба, которого достиг Сталин в 1945-м году. Неспроста наши патриоты, монархисты и православные, как правило приходят к сталинизму. Ибо принять и возлюбить Россию – значит принять и возлюбить Сталина.
Сталин – это имя и лик России. Не голубиная «Троица» Рублева, а портрет Сталина, написанный грязью и кровью – вот ее икона. Вся российская история, начиная с Батыя (а российская история начинается именно с Батыя, а не с Киева), готовила Сталина. Россия вынашивала Сталина несколько веков. Вынашивала Зло. Достоевский все ждал рождения «русского Христа». Вот он и родился: «русский Христос» - это Сталин, не случайно ему сегодня нимб пририсовывают! Достоевского мутило от этих страшных предчувствий, отсюда все его метания и копания. Он хотел верить, что Зло идет в Россию извне, он не хотел видеть, что Зло в самой России. Что сама Россия – Зло.
Вдумаемся, что принесла в мир Россия. Самую человеконенавистническую идею на свете – большевизм, захватившую как чума полпланеты. Кто в большей мере растоптал человека, его свободу, дух и мысль, чем Россия? А русские – жертвы и заложники этого Зла. А нередко и соучастники, невольные и вольные.
Вот что кроется за поверхностными полемиками о Сталине. Хочешь понять Россию, хочешь, наконец, проститься навсегда с иллюзиями и литературщиной – смотри на Сталина. Смотри на ГУЛАГ. Вот она, вся правда и вся суть. Россия без маски. Это не русофобия, ибо к Руси Россия отношения не имеет, поскольку она, повторяю, не из Киева, не из Новгорода, а из Орды.
Почему у еврейских диссидентов антисталинизм и антисоветизм зачастую переходили в критику России? Да потому, что им со стороны виднее. В этом их великое перед нами, русскими, преимущество. Мы-то все считаем Россию матерью, отождествляем свои интересы с ее интересами – и это нам глаза-то и застит. А евреям не застит. И потому не надо пугаться, если в отношении России ваша точка зрения вдруг совпадет, скажем, со взглядами Александра Янова. Просто то, что для еврея в данном случае – спокойный вывод наблюдателя, для русского – трагическое озарение с непредсказуемыми последствиями для личности.
Может ли вернуться Сталин, как того хочет тот же Проханов? Если Сталин – это апогей, пик российской истории, то вряд ли. Апогей уникален по определению. После него начинается неизбежный спад, застой, энтропия. Слишком много энергии, веры, биоматериала, генофонда, крови и слез было затрачено во имя его достижения. Такое не повторяется. Страна достигла наивысшего пика, вполне выразила себя, свою «идею» - и все, история страны заканчивается, затухает.
Это так, если говорить об истории в ее европейском понимании. Но есть ли у России ТАКАЯ история? Существует ли она в ТАКОЙ истории? Есть ли вообще у России история в европейском смысле? То есть история вообще?
Вспомним начало двадцатого столетия, замечательный серебряный век. Кто-то сказал, что если бы героини «Трех сестер» вдруг увидели будущий ГУЛАГ, то они сошли бы с ума. Людям серебряного века, вероятно, тоже казалось, что страшный апогей российской истории позади: ну куда уж дальше разгула опричнины и каторжного строительства Петербурга? Однако, как оказалось, было, куда дальше. Впереди были расстрельные рвы ЧК, Беломорканал и лесоповалы Сибири, миллионы жертв. Вот и сегодня, в новом «серебряном веке», мы надеемся, что возвращение Сталина невозможно, ибо, как полагаем, российский лимит тирании исчерпан. Не ошибемся ли, подобно русским европейцам начала прошлого века? Может быть, вся история России – это хождение по кругу, кружение по ночному лесу или по метельной степи, а поскольку у большинства нет нормальных представлений о ценности личности, свободы и культуры, нет ориентиров достойной жизни, то мы обречены на бесконечные возвращения, на безвременье?..
Россия – это историческая аномалия, порожденная ордынским насилием над русской личностью, что-то вроде черной дыры или бермудского треугольника. Здесь нет ничего устойчивого и постоянного, все в движении, все кочует, все смутно; неизменны лишь бюрократический деспотизм, кое-как консолидирующий это брожение, да еще свирепая анархия, как единственная альтернатива деспотизму. Татарщина, накативши на Русь, смешалась с ее изначальным европейским укладом, сбила ориентиры и настройки – культурные и психологические, породила химеры уклада, государственности, ума и души. Собственно, это и есть азиатчина. Азиатчина – это не Азия, это ПОМЕСЬ, эклектика, рождающая вечное двоение ценностей и установок, выдаваемое нами за пресловутую «широту натуры».
Чувствуете, как разговор о Сталине, о России неизбежно оборачивается разговором о нас самих? Вот портрет нашего «психо», взгляд со стороны (немецкое издание, 1916 год): «…С одной стороны у великоросса имеется много положительных, трогательных черт характера, за счет которых он располагает к себе. С другой стороны, часты проявления жестокости и бессовестности, так что невозможно понять, как столь разные черты характера уживаются в одном индивидууме. В русском характере мы находим контраст между меланхолией, чисто славянским благодушием и жестокими кровожадными инстинктами азиатских кочевников. Чтобы понять это противоречие в русском характере, необходимо обратиться к историческому развитию русских. Русский характер обусловлен в своей основе влиянием татарского ига, деспотической формой правления в России и, в первую очередь, крепостным правом. Эти три момента в национальной жизни русских в течение веков оказали чрезвычайно отрицательное воздействие на их характер».
Мы любим утверждать, что на Западе нас плохо знают, не понимают. Да поняли нас прекрасно, причем давно! В этом немецком абзаце – весь Достоевский, все его Митеньки и Рогожины с их контрастами. Наверное, те же самые «воины-освободители», что насиловали женщин в Берлине 45-го, потом кормили немецких детишек вкусной солдатской кашей, делали им всякие свистульки. Да и сама Россия – то в лице Федора Михайловича морочит голову человечеству братской «идеей всемирной», то преподносит уникальные образцы массовых убийств, а полеты в космос вполне сочетает с полудиким существованием большинства населения. И это не должно обескураживать, поскольку Россия – не страна, а фантасмагория, причем опасная, стремящаяся навязать себя миру. Да, собственно, и русские-то – это не нация в нормальном понимании, а фантасмагория…
Нам, русским, не повезло. Татарщина, творя из нас свое подобие, измордовала нам душу, превратила ее в кровавую котлету. Орда оторвала нас от европейского корня, сломала процесс становления буржуазных отношений и укрепления института частной собственности. Отсюда наша неустроенность и завистливо-враждебное отношение к тем, кто сумел обустроиться, прежде всего к нашим ближайшим соседям – к Западу, к Европе. Неслучайно, когда советские войска вошли в Восточную Пруссию, они не столько грабили, сколько уничтожали чужое богатство, вымещали на нем обиду за вечное российское неустройство.
Вот Лев Копелев вспоминает конец 1944 года:
«Первые прусские деревни Гросс– Козлау и Кляйн-Козлау горели. Шофер должен был держаться середины улицы: с обеих сторон жарко полыхали дома под черепичными крышами… Тлело и дымилось высокое дерево перед горящей церковью. Людей не видно. Несколько минут мы ехали сквозь огненный туннель по узкой кривой улице. Было удушливо жарко и страшновато: сыпались искры, летели головешки.<…>
Выехали на площадь. У армейской повозки покуривали несколько обозников. Мы остановились.
– Тут что, сильный бой был?
– Какой там бой, они тикают, не догнать… И вольных ни одного не осталось.
– Значит, заминировали, подожгли?
– Кто? Немцы? Нет… Никаких мин не было, а пожгли наши.
– Зачем?
– А хрен их знает, так, сдуру…».
Да не сдуру, а по причине неизбывной завистливой ненависти к этим уютным, крепким домам, кладовые которых ломились от окороков и колбас, ко всей нормальной человеческой жизни с чистыми туалетами и самоуважением.
А вот зарисовка нашего классика Александра Куприна, 1908 год.
«Помню, лет пять тому назад мне пришлось с писателями Буниным и Федоровым приехать на один день на Иматру. Назад мы возвращались поздно ночью. Около одиннадцати часов поезд остановился на станции Антреа, и мы вышли закусить. Длинный стол был уставлен горячими кушаньями и холодными закусками. Тут была свежая лососина, жареная форель, холодный ростбиф, какая-то дичь, маленькие, очень вкусные биточки и тому подобное. Все это было необычайно чисто, аппетитно и нарядно. И тут же по краям стола возвышались горками маленькие тарелки, лежали грудами ножи и вилки и стояли корзиночки с хлебом.
Каждый подходил, выбирал, что ему нравилось, закусывал, сколько ему хотелось, затем подходил к буфету и по собственной доброй воле платил за ужин ровно одну марку (тридцать семь копеек). Никакого надзора, никакого недоверия. Наши русские сердца, так глубоко привыкшие к паспорту, участку, принудительному попечению старшего дворника, ко всеобщему мошенничеству и подозрительности, были совершенно подавлены этой широкой взаимной верой. Но когда мы возвратились в вагон, то нас ждала прелестная картина в истинно русском жанре. Дело в том, что с нами ехали два подрядчика по каменным работам. Всем известен этот тип кулака из Мещовского уезда Калужской губернии: широкая, лоснящаяся, скуластая красная морда, рыжие волосы, вьющиеся из-под картуза, реденькая бороденка, плутоватый взгляд, набожность на пятиалтынный, горячий патриотизм и презрение ко всему нерусскому - словом, хорошо знакомое истинно русское лицо. Надо было послушать, как они издевались над бедными финнами.
- Вот дурачье так дурачье. Ведь этакие болваны, черт их знает! Да ведь я, ежели подсчитать, на три рубля на семь гривен съел у них, у подлецов... Эх, сволочь! Мало их бьют, сукиных сынов! Одно слово - чухонцы.
А другой подхватил, давясь от смеха:
- А я... нарочно стакан кокнул, а потом взял в рыбину и плюнул.
- Так их и надо, сволочей! Распустили анафем! Их надо во как держать!».
В этом эпизоде – все. И мерзкий, как дурная болезнь, российский империализм, ныне вдохновляемый Газпромом и футболом. И скотская ненависть к элементарной бытовой культуре, к обустроенности «чухонцев» и к ним самим (как органично вписалась бы эта парочка в ряды защитников Бронзового солдата в Таллинне!). И босяцкое неуважение к собственности, буквально наплевательское к ней отношение. То есть мы видим нормальный большевизм. И при этом, надо заметить, перед нами не люмпены, не «пролы», не босяки – перед нами КУЛАКИ. Я хочу сказать, что большевизм в России – не просто доктрина политической секты Ленина, не дичок, привитый к российскому стволу. Это явление не социальное и не классовое, это явление всей российской жизни, ее плод. Большевизм в России – это психотип, и дай бог, чтобы не генотип. Это национальная черта, вот что страшно вымолвить.
Этим двум хамам, описанным Куприным, нужен Сталин. Не Николай Второй, и даже не Николай Первый, а именно Сталин. Царь-хам. Они его ждут, они им чреваты. Сталин просто не мог не взрасти на таком человеческом «гумусе».
Куприн в 1908-м (!) изобразил двух абсолютно советских людей. Абсолютно. Типические совки. Поневоле согласишься с монархистом Владимиром Карпецом, который любит повторять, что советское – это и есть русское. Надо задуматься: стоит ли российским белым людям европейского склада личности цепляться за понятие «русский», доказывать свое право на него? Не пора ли им начать формировать некие новые, собственные идентичности на основе общих ценностей и регионализма? Надо признать, что понятие «русский» прочно монополизировано «агрессивно-послушным» быдлом. Ведь русская идентичность, как она есть, сформирована Россией – империей и церковью – в качестве одной из своих главных скреп. Так долой эту скрепу! Впрочем, это отдельная тема…
Увы, мне трудно верить в русский народ как в некое целое после всего того, что с ним сделали. Трудно верить в его историческую состоятельность, в его разум. И лишь одно внушает некоторую, весьма осторожную надежду: в ответ на возрождение имени Сталина забрезжило слабой звездой имя его антипода – генерала Власова.
Кто такой Власов? Нижегородский крестьянин, в котором несмотря ни на что сохранилась тяга к европейским ценностям. То есть к свободе, собственности, праву. Власов восстал не просто против Сталина, а против исторической России, суть которой концентрированно выражал Сталин. Почитайте власовский Пражский манифест 1944 года. В нем нет России, это проект совершенно новой страны, не имперской, федеративной и демократической, которая от прежней страны наследовала только название. Эта новая страна лишь на мгновение проглянула в феврале 1917-го и была затерта глыбами двух противоборствующих лагерей в гражданской войне. Точно также лишь на мгновение проглянуло власовское освободительное движение – и тоже было затерто противоборством Гитлера и Сталина…
Вопрос в том, достаточно ли сейчас среди русских тех, кто смертельно устал от России, кому на ее месте необходима другая страна или даже несколько стран – демократических и современных? Пока я вижу, что русские в большинстве своем остаются коллективным имперско-большевистским хамом. Кстати, в ходе вышеупомянутой передачи Минаева проводилось интерактивное голосование телезрителей по трем позициям: «Сталин – преступник», «Сталин – герой» и «Сталин – талантливый менеджер». Большинство проголосовало, что Сталин – герой. Герой – не больше, не меньше. Этим людям Сталина не хватает, без него их жизнь ущербна, неполна. Они знают: только новый Сталин соберет их невнятное, распадающееся существование, свяжет его стратами смыслов и стимулов. Они не могут жить и работать без утопических бредней мирового замаха и кнута. Им как воздух нужна гордость за великое государство и мессианская кичливость вкупе с подлым страхом перед начальством любого уровня. Рабы хрен знает в каком поколении, они тоскуют по настоящему хозяину, им надоели всякие симулякры, имитации типа Путина. Может, правы патриотические пророки, утверждающие, что Россия еще не сказала миру свое главное слово? Может, только сейчас для этого появился соответствующий человеческий материал – результат многовековой изуверской селекции?
Россию не переделать. Ее можно лишь упразднить – конечно, бескровно и цивилизованно. Она никогда не станет европейской и демократической. Как бы ни прикрывалась Россия флером европеизма, она всегда будет нести в себе зло тирании и агрессии, дикую гикающую степь. Пессимисты утверждают, что не переделать и большинство русских. Массовый психотип сформирован, он необыкновенно устойчив. Народ опять хочет любить Сталина и праздновать 9 мая. А, значит, он снова готов быть рабочей скотиной и пушечным мясом. Спрашивается, надо ли «спасать» такой народ? Достоин ли он каких-либо усилий по его «спасению»? Да и нуждается ли он в нем? После всего, что было в ХХ веке пора трезво взглянуть на Россию и русских, которые изначально были жертвами России, а потом стали соучастниками ее кровавой фантасмагории. Соучастниками безвременья. Да, есть «другие русские», но их мало. Но... они все же есть, эти разрозненные атомы будущего, худо-бедно рыхлящие массив косного большинства и сами смысловые основы имперской пирамиды. И только их наличием я могу хоть как-то оправдать свою деятельность и само свое существование в этой стране.
(А. Вознесенский)
Недавно наткнулся на очередной выпуск программы Сергея Минаева «Честный понедельник» по НТВ – и попал на жаркую дискуссию о Сталине с участием, разумеется, Александра Проханова, Сергея Кургиняна – с одной стороны – и политолога Полякова, адвоката Борщевского – с другой. Типовой дискуссионный комплект. Поводом для полемики послужила станция метро «Курская-кольцевая», где недавно восстановленная строка о Сталине обогатилась строкой о Ленине, а некий именитый архитектор вполне допустил восстановление памятника отцу народов в холле станции – чтобы стало совсем «как было у художника».
Проханов утверждал, что имя Сталина – это народная святыня и знамя столь желанной модернизации. То есть, по Проханову, для модернизации в России необходимы централизм и кнут. И вот что я, грешный, подумал: а ведь так и есть. В других, цивилизованных, странах в ХХI веке они для модернизации не нужны и даже вредны. Там для развития необходима как раз свобода, инициатива, самоуправление. Но Россия с ее вечным азиатским способом производства – совершенно особый случай. Проханов прав. Без централизма и кнута она не встрепенется.
Но Проханов чуть-чуть не договаривает. Возможно, знает, но не договаривает. Ведь что он сказал? Он в горячке спора обмолвился, что десталинизация, борьба со Сталиным есть борьба с самой Россией. Не ручаюсь за дословность, но смысл тезиса был именно такой. Вот и получается, что Сталин – это сама суть России. Не нечто к ней прилипшее, как грязь, а сама ее суть. Если это осознать, то становится понятен страшный смысл известной поговорки: метили в большевизм-сталинизм, а попали в Россию. Потому-то и попали, что это есть одно целое, как душа и тело.
Сталин – это квинтэссенция России, максимум всех ее смыслов. Ну, в самом деле. Централизация власти при Сталине – наивысшая во всей российской истории. Всегдашняя социалистичность государства российского, зыбкость института частной собственности Сталин довел до ненависти к частной собственности и почти полного ее отрицания. Презрение к «людишкам», к их жизням, готовность расходовать их в любом количестве во имя «великих целей» сталинская система подняла на невиданную высоту, недосягаемую для иванов грозных и петров первых. Кстати, Сталин – это симбиоз Ивана Грозного и Петра Первого, архетип российского властителя: изоляционистский деспотизм плюс палочная модернизация.
Продолжим. Российский мессианизм, т.е. вечное российское стремление навязать миру и, прежде всего, «гнилому западу» некую великую «правду», «истинного Христа» достигло наивысшей точки именно при Сталине, в форме пролетарского интернационализма, после войны приправленного красным православием, т.е. опять-таки «истинным Христом» как штатным агентом Лубянки по линии отдела внешних церковных связей МП. Геополитические претензии Российской империи были сполна удовлетворены именно Сталиным: кому из царей и императоров снилось, что граница их владычества будет проходить по центру Европы, рассекая надвое Германию, что под влиянием кремля будут Китай, Африка и миллионы коммунистических адептов во всем мире? А антизападный пафос? Батый мог лишь мечтать о нашествии в Европу того масштаба, которого достиг Сталин в 1945-м году. Неспроста наши патриоты, монархисты и православные, как правило приходят к сталинизму. Ибо принять и возлюбить Россию – значит принять и возлюбить Сталина.
Сталин – это имя и лик России. Не голубиная «Троица» Рублева, а портрет Сталина, написанный грязью и кровью – вот ее икона. Вся российская история, начиная с Батыя (а российская история начинается именно с Батыя, а не с Киева), готовила Сталина. Россия вынашивала Сталина несколько веков. Вынашивала Зло. Достоевский все ждал рождения «русского Христа». Вот он и родился: «русский Христос» - это Сталин, не случайно ему сегодня нимб пририсовывают! Достоевского мутило от этих страшных предчувствий, отсюда все его метания и копания. Он хотел верить, что Зло идет в Россию извне, он не хотел видеть, что Зло в самой России. Что сама Россия – Зло.
Вдумаемся, что принесла в мир Россия. Самую человеконенавистническую идею на свете – большевизм, захватившую как чума полпланеты. Кто в большей мере растоптал человека, его свободу, дух и мысль, чем Россия? А русские – жертвы и заложники этого Зла. А нередко и соучастники, невольные и вольные.
Вот что кроется за поверхностными полемиками о Сталине. Хочешь понять Россию, хочешь, наконец, проститься навсегда с иллюзиями и литературщиной – смотри на Сталина. Смотри на ГУЛАГ. Вот она, вся правда и вся суть. Россия без маски. Это не русофобия, ибо к Руси Россия отношения не имеет, поскольку она, повторяю, не из Киева, не из Новгорода, а из Орды.
Почему у еврейских диссидентов антисталинизм и антисоветизм зачастую переходили в критику России? Да потому, что им со стороны виднее. В этом их великое перед нами, русскими, преимущество. Мы-то все считаем Россию матерью, отождествляем свои интересы с ее интересами – и это нам глаза-то и застит. А евреям не застит. И потому не надо пугаться, если в отношении России ваша точка зрения вдруг совпадет, скажем, со взглядами Александра Янова. Просто то, что для еврея в данном случае – спокойный вывод наблюдателя, для русского – трагическое озарение с непредсказуемыми последствиями для личности.
Может ли вернуться Сталин, как того хочет тот же Проханов? Если Сталин – это апогей, пик российской истории, то вряд ли. Апогей уникален по определению. После него начинается неизбежный спад, застой, энтропия. Слишком много энергии, веры, биоматериала, генофонда, крови и слез было затрачено во имя его достижения. Такое не повторяется. Страна достигла наивысшего пика, вполне выразила себя, свою «идею» - и все, история страны заканчивается, затухает.
Это так, если говорить об истории в ее европейском понимании. Но есть ли у России ТАКАЯ история? Существует ли она в ТАКОЙ истории? Есть ли вообще у России история в европейском смысле? То есть история вообще?
Вспомним начало двадцатого столетия, замечательный серебряный век. Кто-то сказал, что если бы героини «Трех сестер» вдруг увидели будущий ГУЛАГ, то они сошли бы с ума. Людям серебряного века, вероятно, тоже казалось, что страшный апогей российской истории позади: ну куда уж дальше разгула опричнины и каторжного строительства Петербурга? Однако, как оказалось, было, куда дальше. Впереди были расстрельные рвы ЧК, Беломорканал и лесоповалы Сибири, миллионы жертв. Вот и сегодня, в новом «серебряном веке», мы надеемся, что возвращение Сталина невозможно, ибо, как полагаем, российский лимит тирании исчерпан. Не ошибемся ли, подобно русским европейцам начала прошлого века? Может быть, вся история России – это хождение по кругу, кружение по ночному лесу или по метельной степи, а поскольку у большинства нет нормальных представлений о ценности личности, свободы и культуры, нет ориентиров достойной жизни, то мы обречены на бесконечные возвращения, на безвременье?..
Россия – это историческая аномалия, порожденная ордынским насилием над русской личностью, что-то вроде черной дыры или бермудского треугольника. Здесь нет ничего устойчивого и постоянного, все в движении, все кочует, все смутно; неизменны лишь бюрократический деспотизм, кое-как консолидирующий это брожение, да еще свирепая анархия, как единственная альтернатива деспотизму. Татарщина, накативши на Русь, смешалась с ее изначальным европейским укладом, сбила ориентиры и настройки – культурные и психологические, породила химеры уклада, государственности, ума и души. Собственно, это и есть азиатчина. Азиатчина – это не Азия, это ПОМЕСЬ, эклектика, рождающая вечное двоение ценностей и установок, выдаваемое нами за пресловутую «широту натуры».
Чувствуете, как разговор о Сталине, о России неизбежно оборачивается разговором о нас самих? Вот портрет нашего «психо», взгляд со стороны (немецкое издание, 1916 год): «…С одной стороны у великоросса имеется много положительных, трогательных черт характера, за счет которых он располагает к себе. С другой стороны, часты проявления жестокости и бессовестности, так что невозможно понять, как столь разные черты характера уживаются в одном индивидууме. В русском характере мы находим контраст между меланхолией, чисто славянским благодушием и жестокими кровожадными инстинктами азиатских кочевников. Чтобы понять это противоречие в русском характере, необходимо обратиться к историческому развитию русских. Русский характер обусловлен в своей основе влиянием татарского ига, деспотической формой правления в России и, в первую очередь, крепостным правом. Эти три момента в национальной жизни русских в течение веков оказали чрезвычайно отрицательное воздействие на их характер».
Мы любим утверждать, что на Западе нас плохо знают, не понимают. Да поняли нас прекрасно, причем давно! В этом немецком абзаце – весь Достоевский, все его Митеньки и Рогожины с их контрастами. Наверное, те же самые «воины-освободители», что насиловали женщин в Берлине 45-го, потом кормили немецких детишек вкусной солдатской кашей, делали им всякие свистульки. Да и сама Россия – то в лице Федора Михайловича морочит голову человечеству братской «идеей всемирной», то преподносит уникальные образцы массовых убийств, а полеты в космос вполне сочетает с полудиким существованием большинства населения. И это не должно обескураживать, поскольку Россия – не страна, а фантасмагория, причем опасная, стремящаяся навязать себя миру. Да, собственно, и русские-то – это не нация в нормальном понимании, а фантасмагория…
Нам, русским, не повезло. Татарщина, творя из нас свое подобие, измордовала нам душу, превратила ее в кровавую котлету. Орда оторвала нас от европейского корня, сломала процесс становления буржуазных отношений и укрепления института частной собственности. Отсюда наша неустроенность и завистливо-враждебное отношение к тем, кто сумел обустроиться, прежде всего к нашим ближайшим соседям – к Западу, к Европе. Неслучайно, когда советские войска вошли в Восточную Пруссию, они не столько грабили, сколько уничтожали чужое богатство, вымещали на нем обиду за вечное российское неустройство.
Вот Лев Копелев вспоминает конец 1944 года:
«Первые прусские деревни Гросс– Козлау и Кляйн-Козлау горели. Шофер должен был держаться середины улицы: с обеих сторон жарко полыхали дома под черепичными крышами… Тлело и дымилось высокое дерево перед горящей церковью. Людей не видно. Несколько минут мы ехали сквозь огненный туннель по узкой кривой улице. Было удушливо жарко и страшновато: сыпались искры, летели головешки.<…>
Выехали на площадь. У армейской повозки покуривали несколько обозников. Мы остановились.
– Тут что, сильный бой был?
– Какой там бой, они тикают, не догнать… И вольных ни одного не осталось.
– Значит, заминировали, подожгли?
– Кто? Немцы? Нет… Никаких мин не было, а пожгли наши.
– Зачем?
– А хрен их знает, так, сдуру…».
Да не сдуру, а по причине неизбывной завистливой ненависти к этим уютным, крепким домам, кладовые которых ломились от окороков и колбас, ко всей нормальной человеческой жизни с чистыми туалетами и самоуважением.
А вот зарисовка нашего классика Александра Куприна, 1908 год.
«Помню, лет пять тому назад мне пришлось с писателями Буниным и Федоровым приехать на один день на Иматру. Назад мы возвращались поздно ночью. Около одиннадцати часов поезд остановился на станции Антреа, и мы вышли закусить. Длинный стол был уставлен горячими кушаньями и холодными закусками. Тут была свежая лососина, жареная форель, холодный ростбиф, какая-то дичь, маленькие, очень вкусные биточки и тому подобное. Все это было необычайно чисто, аппетитно и нарядно. И тут же по краям стола возвышались горками маленькие тарелки, лежали грудами ножи и вилки и стояли корзиночки с хлебом.
Каждый подходил, выбирал, что ему нравилось, закусывал, сколько ему хотелось, затем подходил к буфету и по собственной доброй воле платил за ужин ровно одну марку (тридцать семь копеек). Никакого надзора, никакого недоверия. Наши русские сердца, так глубоко привыкшие к паспорту, участку, принудительному попечению старшего дворника, ко всеобщему мошенничеству и подозрительности, были совершенно подавлены этой широкой взаимной верой. Но когда мы возвратились в вагон, то нас ждала прелестная картина в истинно русском жанре. Дело в том, что с нами ехали два подрядчика по каменным работам. Всем известен этот тип кулака из Мещовского уезда Калужской губернии: широкая, лоснящаяся, скуластая красная морда, рыжие волосы, вьющиеся из-под картуза, реденькая бороденка, плутоватый взгляд, набожность на пятиалтынный, горячий патриотизм и презрение ко всему нерусскому - словом, хорошо знакомое истинно русское лицо. Надо было послушать, как они издевались над бедными финнами.
- Вот дурачье так дурачье. Ведь этакие болваны, черт их знает! Да ведь я, ежели подсчитать, на три рубля на семь гривен съел у них, у подлецов... Эх, сволочь! Мало их бьют, сукиных сынов! Одно слово - чухонцы.
А другой подхватил, давясь от смеха:
- А я... нарочно стакан кокнул, а потом взял в рыбину и плюнул.
- Так их и надо, сволочей! Распустили анафем! Их надо во как держать!».
В этом эпизоде – все. И мерзкий, как дурная болезнь, российский империализм, ныне вдохновляемый Газпромом и футболом. И скотская ненависть к элементарной бытовой культуре, к обустроенности «чухонцев» и к ним самим (как органично вписалась бы эта парочка в ряды защитников Бронзового солдата в Таллинне!). И босяцкое неуважение к собственности, буквально наплевательское к ней отношение. То есть мы видим нормальный большевизм. И при этом, надо заметить, перед нами не люмпены, не «пролы», не босяки – перед нами КУЛАКИ. Я хочу сказать, что большевизм в России – не просто доктрина политической секты Ленина, не дичок, привитый к российскому стволу. Это явление не социальное и не классовое, это явление всей российской жизни, ее плод. Большевизм в России – это психотип, и дай бог, чтобы не генотип. Это национальная черта, вот что страшно вымолвить.
Этим двум хамам, описанным Куприным, нужен Сталин. Не Николай Второй, и даже не Николай Первый, а именно Сталин. Царь-хам. Они его ждут, они им чреваты. Сталин просто не мог не взрасти на таком человеческом «гумусе».
Куприн в 1908-м (!) изобразил двух абсолютно советских людей. Абсолютно. Типические совки. Поневоле согласишься с монархистом Владимиром Карпецом, который любит повторять, что советское – это и есть русское. Надо задуматься: стоит ли российским белым людям европейского склада личности цепляться за понятие «русский», доказывать свое право на него? Не пора ли им начать формировать некие новые, собственные идентичности на основе общих ценностей и регионализма? Надо признать, что понятие «русский» прочно монополизировано «агрессивно-послушным» быдлом. Ведь русская идентичность, как она есть, сформирована Россией – империей и церковью – в качестве одной из своих главных скреп. Так долой эту скрепу! Впрочем, это отдельная тема…
Увы, мне трудно верить в русский народ как в некое целое после всего того, что с ним сделали. Трудно верить в его историческую состоятельность, в его разум. И лишь одно внушает некоторую, весьма осторожную надежду: в ответ на возрождение имени Сталина забрезжило слабой звездой имя его антипода – генерала Власова.
Кто такой Власов? Нижегородский крестьянин, в котором несмотря ни на что сохранилась тяга к европейским ценностям. То есть к свободе, собственности, праву. Власов восстал не просто против Сталина, а против исторической России, суть которой концентрированно выражал Сталин. Почитайте власовский Пражский манифест 1944 года. В нем нет России, это проект совершенно новой страны, не имперской, федеративной и демократической, которая от прежней страны наследовала только название. Эта новая страна лишь на мгновение проглянула в феврале 1917-го и была затерта глыбами двух противоборствующих лагерей в гражданской войне. Точно также лишь на мгновение проглянуло власовское освободительное движение – и тоже было затерто противоборством Гитлера и Сталина…
Вопрос в том, достаточно ли сейчас среди русских тех, кто смертельно устал от России, кому на ее месте необходима другая страна или даже несколько стран – демократических и современных? Пока я вижу, что русские в большинстве своем остаются коллективным имперско-большевистским хамом. Кстати, в ходе вышеупомянутой передачи Минаева проводилось интерактивное голосование телезрителей по трем позициям: «Сталин – преступник», «Сталин – герой» и «Сталин – талантливый менеджер». Большинство проголосовало, что Сталин – герой. Герой – не больше, не меньше. Этим людям Сталина не хватает, без него их жизнь ущербна, неполна. Они знают: только новый Сталин соберет их невнятное, распадающееся существование, свяжет его стратами смыслов и стимулов. Они не могут жить и работать без утопических бредней мирового замаха и кнута. Им как воздух нужна гордость за великое государство и мессианская кичливость вкупе с подлым страхом перед начальством любого уровня. Рабы хрен знает в каком поколении, они тоскуют по настоящему хозяину, им надоели всякие симулякры, имитации типа Путина. Может, правы патриотические пророки, утверждающие, что Россия еще не сказала миру свое главное слово? Может, только сейчас для этого появился соответствующий человеческий материал – результат многовековой изуверской селекции?
Россию не переделать. Ее можно лишь упразднить – конечно, бескровно и цивилизованно. Она никогда не станет европейской и демократической. Как бы ни прикрывалась Россия флером европеизма, она всегда будет нести в себе зло тирании и агрессии, дикую гикающую степь. Пессимисты утверждают, что не переделать и большинство русских. Массовый психотип сформирован, он необыкновенно устойчив. Народ опять хочет любить Сталина и праздновать 9 мая. А, значит, он снова готов быть рабочей скотиной и пушечным мясом. Спрашивается, надо ли «спасать» такой народ? Достоин ли он каких-либо усилий по его «спасению»? Да и нуждается ли он в нем? После всего, что было в ХХ веке пора трезво взглянуть на Россию и русских, которые изначально были жертвами России, а потом стали соучастниками ее кровавой фантасмагории. Соучастниками безвременья. Да, есть «другие русские», но их мало. Но... они все же есть, эти разрозненные атомы будущего, худо-бедно рыхлящие массив косного большинства и сами смысловые основы имперской пирамиды. И только их наличием я могу хоть как-то оправдать свою деятельность и само свое существование в этой стране.
Украина в опасности
19 октября с.г. появилось интервью президента Украины Виктора Ющенко, данное им бельгийской газете «De Standaart». В. Ющенко, в частности сказал: «Каждая страна, которая развивает свою политику на демократических основаниях, и имеет границы с Россией, будет иметь проблемы с Москвой». В качестве примера он привел российско-грузинскую войну в августе 2008 года: «Это был конфликт между разными системами ценностей. Мы должны быть довольно смелыми, чтобы развивать и защищать демократические ценности. В другом случае мы должны проглотить все спокойно и наблюдать, как основной принцип территориального суверенитета из года в год теряет свое значение».
Конечно, появление такого интервью далеко не случайно. Ющенко прекрасно видит, какие большие надежды возлагает кремль на предстоящие президентские выборы в Украине. Как минимум кремль рассчитывает на победу кандидата, который похоронит политику Ющенко, направленную на превращение Украины в полноценное западное, европейское государство. Но это не все. Политический закат Ющенко может стать закатом суверенной Украины, вплоть до ее распада с возможным присоединением восточных областей и Крыма к Эрэфии.
Незадолго до интервью Виктора Ющенко, 8 октября, на Интернет телеканале Russia.ru появилось выступление прокремлевского политолога Александра Дугина, посвященное проблемам российско-украинских отношений. В нем Дугин заявил, что Украина «вступает в последний этап своего независимого суверенного существования». С нескрываемым удовлетворением Дугин предрек распад Украины на два государства – восточно-европейское, пророссийское и западно-украинское, западенское. Вопрос лишь, как он считает, лишь в том, где пройдет граница между ними и сколько крови будет при этом пролито. Дугин открыто призвал «братьев-украинцев» разодрать Украину надвое: «Коллеги-украинцы, друзья и братья, родственники наши, побыстрее определяйтесь, создавайте восточно-украинское и западно-украинское государства, определяйтесь с границами, постарайтесь пролить поменьше крови, а лучше вообще сделать это мирно». Отметим, что другие аналитики идут еще дальше, предрекая распад Украины минимум на три части: восточные области и Крым, «Киевская Русь» и «Западенщина».
Дугин – это один из тех, кто бежит впереди кремлевского паровоза. А в том, что за подобными политологами движется и сам паровоз – большой и красный – сомневаться не приходится. Вспомним, как на закрытой сессии Совета НАТО, состоявшейся в Бухаресте 4 апреля 2008 года, Путин, тогда еще президент РФ, заявил президенту Бушу: «"Ты же понимаешь, Джордж, что Украина - это даже не государство! Что такое Украина? Часть ее территорий - это Восточная Европа, а часть, и значительная, подарена нами!" И тут он очень прозрачно намекнул, что если Украину все же примут в НАТО, это государство просто прекратит существование. То есть фактически он пригрозил, что Россия может начать отторжение Крыма и Восточной Украины"» ("Коммерсант").
А уже в августе того же, 2008-го, года грянула российско-грузинская война, которую многие аналитики прямо назвали войной кремля за восстановление советской империи. Тогда даже президент Беларуси Лукашенко насторожился: очевидно, представил, как российские танки мчатся к нему в гости по накатанному Минскому шоссе. С тех пор мудрый Лука предпочитает дружить не столько с Москвой, сколько с более близкими, а главное, более адекватными соседями.
19 октября этого года, т.е. в день появления вышеупомянутого интервью Виктора Ющенко, президент Беларуси на встрече в Минске с министром иностранных дел Украины назвал Ющенко честным и искренним человеком, и заверил, что белорусско-украинская дружба будет крепнуть, даже если она «начинает кое-кого волновать». При этом Лукашенко особо подчеркнул, что «все, о чем говорит президент Украины – правда, я ему верю». Стало быть, он разделяет и тревогу Ющенко в отношении Москвы. Да и как не разделять: всего лишь пару месяцев назад, в августе, Медведев опять разговаривал с Украиной на языке ультиматумов. Говорят, подчеркнуто жесткий тон августовского заявления российского президента вызван тем, что в ходе летнего визита в Москву Барак Обама «сдал» Украину, выразив осторожное согласие с перспективой изменения ее границ.
Будущее Украины действительно смутно. Несомненно, что ее дальнейшее становление в качестве современного, европейского государства, преодолевшего колониально-советское наследие, связано с Виктором Ющенко, которого по праву можно считать архитектором новой Украины и украинской нации. Только он вполне сознает задачи, стоящие перед страной. Правдой о Голодоморе, об УПА, неустанной работой по вытравлению советчины Ющенко увековечил свое имя. В случае его поражения на выборах, вряд ли кто-либо еще сможет продолжить осуществление проекта «Украина», а стало быть, в стране вероятна смута, которая сделает Украину легкой добычей имперского реванша Москвы. А это значит, что свободы станет еще меньше и в самой России.
Конечно, появление такого интервью далеко не случайно. Ющенко прекрасно видит, какие большие надежды возлагает кремль на предстоящие президентские выборы в Украине. Как минимум кремль рассчитывает на победу кандидата, который похоронит политику Ющенко, направленную на превращение Украины в полноценное западное, европейское государство. Но это не все. Политический закат Ющенко может стать закатом суверенной Украины, вплоть до ее распада с возможным присоединением восточных областей и Крыма к Эрэфии.
Незадолго до интервью Виктора Ющенко, 8 октября, на Интернет телеканале Russia.ru появилось выступление прокремлевского политолога Александра Дугина, посвященное проблемам российско-украинских отношений. В нем Дугин заявил, что Украина «вступает в последний этап своего независимого суверенного существования». С нескрываемым удовлетворением Дугин предрек распад Украины на два государства – восточно-европейское, пророссийское и западно-украинское, западенское. Вопрос лишь, как он считает, лишь в том, где пройдет граница между ними и сколько крови будет при этом пролито. Дугин открыто призвал «братьев-украинцев» разодрать Украину надвое: «Коллеги-украинцы, друзья и братья, родственники наши, побыстрее определяйтесь, создавайте восточно-украинское и западно-украинское государства, определяйтесь с границами, постарайтесь пролить поменьше крови, а лучше вообще сделать это мирно». Отметим, что другие аналитики идут еще дальше, предрекая распад Украины минимум на три части: восточные области и Крым, «Киевская Русь» и «Западенщина».
Дугин – это один из тех, кто бежит впереди кремлевского паровоза. А в том, что за подобными политологами движется и сам паровоз – большой и красный – сомневаться не приходится. Вспомним, как на закрытой сессии Совета НАТО, состоявшейся в Бухаресте 4 апреля 2008 года, Путин, тогда еще президент РФ, заявил президенту Бушу: «"Ты же понимаешь, Джордж, что Украина - это даже не государство! Что такое Украина? Часть ее территорий - это Восточная Европа, а часть, и значительная, подарена нами!" И тут он очень прозрачно намекнул, что если Украину все же примут в НАТО, это государство просто прекратит существование. То есть фактически он пригрозил, что Россия может начать отторжение Крыма и Восточной Украины"» ("Коммерсант").
А уже в августе того же, 2008-го, года грянула российско-грузинская война, которую многие аналитики прямо назвали войной кремля за восстановление советской империи. Тогда даже президент Беларуси Лукашенко насторожился: очевидно, представил, как российские танки мчатся к нему в гости по накатанному Минскому шоссе. С тех пор мудрый Лука предпочитает дружить не столько с Москвой, сколько с более близкими, а главное, более адекватными соседями.
19 октября этого года, т.е. в день появления вышеупомянутого интервью Виктора Ющенко, президент Беларуси на встрече в Минске с министром иностранных дел Украины назвал Ющенко честным и искренним человеком, и заверил, что белорусско-украинская дружба будет крепнуть, даже если она «начинает кое-кого волновать». При этом Лукашенко особо подчеркнул, что «все, о чем говорит президент Украины – правда, я ему верю». Стало быть, он разделяет и тревогу Ющенко в отношении Москвы. Да и как не разделять: всего лишь пару месяцев назад, в августе, Медведев опять разговаривал с Украиной на языке ультиматумов. Говорят, подчеркнуто жесткий тон августовского заявления российского президента вызван тем, что в ходе летнего визита в Москву Барак Обама «сдал» Украину, выразив осторожное согласие с перспективой изменения ее границ.
Будущее Украины действительно смутно. Несомненно, что ее дальнейшее становление в качестве современного, европейского государства, преодолевшего колониально-советское наследие, связано с Виктором Ющенко, которого по праву можно считать архитектором новой Украины и украинской нации. Только он вполне сознает задачи, стоящие перед страной. Правдой о Голодоморе, об УПА, неустанной работой по вытравлению советчины Ющенко увековечил свое имя. В случае его поражения на выборах, вряд ли кто-либо еще сможет продолжить осуществление проекта «Украина», а стало быть, в стране вероятна смута, которая сделает Украину легкой добычей имперского реванша Москвы. А это значит, что свободы станет еще меньше и в самой России.
Крик муэдзина
На днях в Лондон прибыл Герт Вильдерс – знаменитый нидерландский правый либерал. Он пытался посетить Лондон еще в феврале этого года, но тогда Вильдерса не впустили. Сейчас британский суд отменил запрет. Вильдерс намерен провести в Великобритании публичные дебаты об экспансии ислама и устроить показ своего публицистического фильма «Фитна», вызвавшего большой резонанс во всем мире.
Я не видел фильм «Фитна» и не знаю, хорош он или не очень. Мне в данном случае важно другое. Сразу после приезда Вильдерс заявил: «Я считаю проблемой исламскую идеологию, исламскую культуру, потому что я уверен: чем больше у нас ислама — тем меньше у нас свободы». Вильдерс всегда почеркивал, что считает свободу фундаментальной ценностью, «выковавшей величие Европы».
В ответ толпа цветных, встречавшая нидерландского политика акцией протеста, выкрикивала: «Вильдерс, иди к чёрту!», «Свобода, иди к чёрту!» и – внимание - «Шариат для Европы!».
Как известно, в прошлом году глава Англиканской церкви архиепископ Кентерберийский Роуэн Уильямс заявил, что «некоторые аспекты законов шариата неизбежно будут установлены в Великобритании». Архиепископа поддержал премьер-министр Великобритании Гордон Браун. Он назвал Уильямса «очень мужественным человеком, честно выполняющим свое общественное служение».
Напомню, в Великобритании проживает уже около 2 миллионов мусульман. Не так уж и мало для страны с общей численностью 61 млн человек. Во Франции мусульман примерно 7 миллионов – до 10% населения (вторая религия после католицизма). В Германии – около 4 миллионов. В одном лишь Кельне их около 120 тысяч – 12% населения. По миллиону мусульман обосновалось в Италии и Голландии. По поводу последней: очень возможно, что к 2015 году Амстердам и Роттердам станут первыми городами Евросоюза с мусульманским большинством. Всего же по разным оценкам в Европе проживает от 15 до 24 миллионов «правоверных». К 2025 году их численность в Евросоюзе может возрасти до 40 миллионов.
Меняется не только этническая карта Европы - меняется исторический облик ее древних городов. В прошлом году в упомянутом Кельне прошли массовые акции протеста против планов строительства мечети с минаретами по 55 метров высотой, которые должны взметнуться всего лишь в километре от Кельнского собора (для сравнения: высота минаретов знаменитой казанской мечети Кул Шариф – 57 метров). Уже давно стоят мечети в Париже, в Лондоне (Вестминстер, Парк Финсбери), в Бирмингеме, в Глазго… В Берлине проживает порядка 300 тысяч мусульман и насчитывается около 80 мечетей, включая помещения мусульманских общин и центров. Массовые протесты берлинцев вызвало открытие очередной мечети, состоявшееся в районе Хайнерсдорф осенью прошлого года. Тогда же в Дуйсбурге (Северная Рейн-Вестфалия), несмотря на сдержанное недовольство местного населения, открылась самая большая мечеть в Германии с минаретом в 34 метра высотой. В одной лишь Франции действует свыше 1500 мечетей – почти столько же, сколько в Стамбуле. В Италии в минувшем году право-регионалистская партия «Лига Севера» предложила проект закона, запрещающий постройку мечетей в стране без проведения референдума.
Итальянская журналистка Ориана Фаллачи заявляла: «Европа всё больше и больше становится провинцией ислама, его колонией». В своей знаменитой книге «Ярость и гордость» (Москва, Вагриус, 2004) она приводит характерный эпизод, являющийся квинтэссенцией проблемы: мусульмане из Сомали демонстративно установили свою палатку в центре Флоренции с требованием продлить их паспорта и «разрешить въезд полчищам их родственников».
«Палатка была разбита около архиепископского дворца, на тротуаре, где они по привычке выставляли ботинки, тапки и бутылки воды, которой они моют себе перед молитвой ноги. Итак, палатка была размещена прямо перед Собором Санта Мария-дель-Фьоре и в нескольких шагах от Баптистерия. Она была меблирована, как квартира: столы, стулья, шезлонги, матрасы, чтобы спать и совокупляться, примусы, чтобы готовить еду и заполнять всю площадь гарью и вонью. И все нараспашку. Плюс электрическое освещение, плюс магнитофон, откуда шел голос муэдзина, взывающий к правоверным, попрекающий неверных, и этот голос оскорбительно заглушал прекрасный звон колоколов. В дополнение к общей картине – желтые полосы мочи оскверняли тысячелетний мрамор Баптистерия, так же как его золотые двери…» (стр. 107-108).
Лично для меня, как для москвича, картина вполне узнаваемая. Не буквально, а по стилю, по запахам, по отношению к моей культуре и ко мне лично. Чему же удивляться: еще несколько лет назад шейх Фарид Асадуллин, заведующий отделом науки Московского муфтията, с удовлетворением констатировал, что Москва «по количеству мусульман (около полутора миллионов), опережает Мекку». Уверен, что за прошедшие годы эта цифра – думаю, явно заниженная – возросла (как утверждает американский политолог Дэниэл Пайпс, к 2050 году Россия станет страной с мусульманским большинством).
Да и по замыслам в области мечетестроительства Москва явно впереди Европы всей. В 2006 году был заявлен проект реконструкции московской соборной мечети, горячо поддержанный властями и патриархией. Согласно проекту, московская соборная мечеть должна вмещать до шести тысяч человек и иметь минареты высотой 75 метров. Заметим, что высота колокольни Ивана Великого – 81 метр, причем вместе с крестом. К счастью, мировой кризис, похоже, затормозил реализацию этих грандиозных замыслов. Надолго ли?
Скорее всего, не слишком. В тот самый день, когда Герт Вильдерс прибыл в Лондон, вечерний выпуск новостей на канале НТВ начался(!) с «сенсационной» информации о дагестанском младенце, на теле которого явственно проступают арабской вязью суры из Корана. Все новости отступили перед этой! Во весь экран показали пухлую ножку, на которой воспаленно розовело витиеватое слово «Аллах». Я смотрел на сие, внимал комментариям имамов, говоривших о близком конце света, слушал обещания тамошних местных властей построить для семьи мальчика дом и думал: где же мы живем? В светской, относительно европейской стране или в неком гигантском ауле, где муэдзин с минарета возвещает об очередном великом «чуде»? Похоже, останкинская телебашня уже превратилась в такой минарет…
Я не видел фильм «Фитна» и не знаю, хорош он или не очень. Мне в данном случае важно другое. Сразу после приезда Вильдерс заявил: «Я считаю проблемой исламскую идеологию, исламскую культуру, потому что я уверен: чем больше у нас ислама — тем меньше у нас свободы». Вильдерс всегда почеркивал, что считает свободу фундаментальной ценностью, «выковавшей величие Европы».
В ответ толпа цветных, встречавшая нидерландского политика акцией протеста, выкрикивала: «Вильдерс, иди к чёрту!», «Свобода, иди к чёрту!» и – внимание - «Шариат для Европы!».
Как известно, в прошлом году глава Англиканской церкви архиепископ Кентерберийский Роуэн Уильямс заявил, что «некоторые аспекты законов шариата неизбежно будут установлены в Великобритании». Архиепископа поддержал премьер-министр Великобритании Гордон Браун. Он назвал Уильямса «очень мужественным человеком, честно выполняющим свое общественное служение».
Напомню, в Великобритании проживает уже около 2 миллионов мусульман. Не так уж и мало для страны с общей численностью 61 млн человек. Во Франции мусульман примерно 7 миллионов – до 10% населения (вторая религия после католицизма). В Германии – около 4 миллионов. В одном лишь Кельне их около 120 тысяч – 12% населения. По миллиону мусульман обосновалось в Италии и Голландии. По поводу последней: очень возможно, что к 2015 году Амстердам и Роттердам станут первыми городами Евросоюза с мусульманским большинством. Всего же по разным оценкам в Европе проживает от 15 до 24 миллионов «правоверных». К 2025 году их численность в Евросоюзе может возрасти до 40 миллионов.
Меняется не только этническая карта Европы - меняется исторический облик ее древних городов. В прошлом году в упомянутом Кельне прошли массовые акции протеста против планов строительства мечети с минаретами по 55 метров высотой, которые должны взметнуться всего лишь в километре от Кельнского собора (для сравнения: высота минаретов знаменитой казанской мечети Кул Шариф – 57 метров). Уже давно стоят мечети в Париже, в Лондоне (Вестминстер, Парк Финсбери), в Бирмингеме, в Глазго… В Берлине проживает порядка 300 тысяч мусульман и насчитывается около 80 мечетей, включая помещения мусульманских общин и центров. Массовые протесты берлинцев вызвало открытие очередной мечети, состоявшееся в районе Хайнерсдорф осенью прошлого года. Тогда же в Дуйсбурге (Северная Рейн-Вестфалия), несмотря на сдержанное недовольство местного населения, открылась самая большая мечеть в Германии с минаретом в 34 метра высотой. В одной лишь Франции действует свыше 1500 мечетей – почти столько же, сколько в Стамбуле. В Италии в минувшем году право-регионалистская партия «Лига Севера» предложила проект закона, запрещающий постройку мечетей в стране без проведения референдума.
Итальянская журналистка Ориана Фаллачи заявляла: «Европа всё больше и больше становится провинцией ислама, его колонией». В своей знаменитой книге «Ярость и гордость» (Москва, Вагриус, 2004) она приводит характерный эпизод, являющийся квинтэссенцией проблемы: мусульмане из Сомали демонстративно установили свою палатку в центре Флоренции с требованием продлить их паспорта и «разрешить въезд полчищам их родственников».
«Палатка была разбита около архиепископского дворца, на тротуаре, где они по привычке выставляли ботинки, тапки и бутылки воды, которой они моют себе перед молитвой ноги. Итак, палатка была размещена прямо перед Собором Санта Мария-дель-Фьоре и в нескольких шагах от Баптистерия. Она была меблирована, как квартира: столы, стулья, шезлонги, матрасы, чтобы спать и совокупляться, примусы, чтобы готовить еду и заполнять всю площадь гарью и вонью. И все нараспашку. Плюс электрическое освещение, плюс магнитофон, откуда шел голос муэдзина, взывающий к правоверным, попрекающий неверных, и этот голос оскорбительно заглушал прекрасный звон колоколов. В дополнение к общей картине – желтые полосы мочи оскверняли тысячелетний мрамор Баптистерия, так же как его золотые двери…» (стр. 107-108).
Лично для меня, как для москвича, картина вполне узнаваемая. Не буквально, а по стилю, по запахам, по отношению к моей культуре и ко мне лично. Чему же удивляться: еще несколько лет назад шейх Фарид Асадуллин, заведующий отделом науки Московского муфтията, с удовлетворением констатировал, что Москва «по количеству мусульман (около полутора миллионов), опережает Мекку». Уверен, что за прошедшие годы эта цифра – думаю, явно заниженная – возросла (как утверждает американский политолог Дэниэл Пайпс, к 2050 году Россия станет страной с мусульманским большинством).
Да и по замыслам в области мечетестроительства Москва явно впереди Европы всей. В 2006 году был заявлен проект реконструкции московской соборной мечети, горячо поддержанный властями и патриархией. Согласно проекту, московская соборная мечеть должна вмещать до шести тысяч человек и иметь минареты высотой 75 метров. Заметим, что высота колокольни Ивана Великого – 81 метр, причем вместе с крестом. К счастью, мировой кризис, похоже, затормозил реализацию этих грандиозных замыслов. Надолго ли?
Скорее всего, не слишком. В тот самый день, когда Герт Вильдерс прибыл в Лондон, вечерний выпуск новостей на канале НТВ начался(!) с «сенсационной» информации о дагестанском младенце, на теле которого явственно проступают арабской вязью суры из Корана. Все новости отступили перед этой! Во весь экран показали пухлую ножку, на которой воспаленно розовело витиеватое слово «Аллах». Я смотрел на сие, внимал комментариям имамов, говоривших о близком конце света, слушал обещания тамошних местных властей построить для семьи мальчика дом и думал: где же мы живем? В светской, относительно европейской стране или в неком гигантском ауле, где муэдзин с минарета возвещает об очередном великом «чуде»? Похоже, останкинская телебашня уже превратилась в такой минарет…
"Охта-центр": доминанта хамства
Люблю Питер. Для меня этот город - не имперский, а европейский. Утонченный и вольный, с особой, нероссийской статью. Город-отдушина, овевающая застойный евразийский простор бодрящими западными ветерками. Сокровенный цивилизационный наследник Великого Новгорода, вечно пребывающий в явной или тайной оппозиции к державной "низовской" Москве.
Питер уникален. Не только для России – для всей Европы. Есть нечто невыразимо манящее, тревожное, сюрреалистическое в этой античности, широко вставшей среди финских болот, на берегу студеного стального залива. Уникальны душа Питера и его венецианская чистота стиля. И те, кто пытаются посягать на это – для меня не люди, и даже не звери, а просто ходячие куски мяса с глазами.
В последнее время вновь заговорили о пресловутом «Охта-центре» - 400-метровом газпромовском небоскребе, который собираются воздвигать питерские власти. Впрочем, почему только питерские? Всем известно, что Газпром – не частная лавочка, вернее, частная лавочка кремля. Второй кремль, так сказать. Ежу понятно, что мордорская башня в Питере – не есть дело исключительно Вали Матвиенко, хотя и прочно ассоциируется именной с ней. В народе уже встречается забавное прозвище задуманного небоскреба: Валькин Стакан. Хотя, на мой взгляд, он больше смахивает на бутылку паленой водки в необычной "элитной" упаковке.
Тут необходимы некоторые пояснения. Говорят, еще во времена своей бурной комсомольской молодости с ее субботниками и последующими пирушками в служебных кабинетах, блистательная госпожа Матвиенко получила от товарищей партийную кличку «Валька-стакан». Очевидно, Валентина Ивановна питала пристрастие именно к этой разновидности питейных емкостей. «Дернет», бывало, и звучно поставит стакашек на зеленое казенное сукно. И вот теперь бывшая комсомолка, а ныне губернаторша, почти Екатерина Вторая, столь же решительно ставит газпромовскую башню чуть ли не посреди Питера.
Порой слышу: ну в Москве же строят высотки, и ничего, силуэт города становится только интересней. Допускаю. Но ведь Москва – совершенно другой случай. Москву трудно испортить. Такова ее пространственная и стилевая органика. Москва большая и эклектичная. Ее исторический силуэт исчез еще в 30-е годы. А Питер относительно небольшой и, главное, очень цельный и ценный. Никому же не приходит в голову строить небоскребы в Венеции. Да что там Венеция: помнится, когда я был в Мюнхене, мне показывали единственную тамошнюю высотку, торчащую над городом. Ее строительство вызвало весьма острую общественную полемику, а впоследствии в Мюнхене был принят специальный закон, согласно которому любой подобный проект, меняющий исторический силуэт города, выносится на общегородской референдум. На вече.
Но это в Европе. А у нас… Что такое, по сути, «Охта-центр»? Экспансия обычного московитского ордынства, облаченного в заемную модерновую архитектурную форму. Хамский стакан, а то и целая поллитра, наполненная угарными имперскими идеологемами, бескультурьем и чиновничьей жадностью, нагло поставленная перед носом Запада: на-ка, мол, понюхай нашей фирменной сивухи. И Запад, как всегда, нюхает. Морщится, но нюхает. И даже пригубляет. Так сказать, считается с Россией, «встающей с колен».
И еще. Я не против небоскребов как таковых. Я их люблю, но при условии, что они высятся на своем месте, как, скажем, на Манхеттене, и не выступают в качестве тупых убийц прекрасных городов. Показательно, что Норманн Фостер, Кисе Курокава и Рафаэль Виноли – корифеи архитектурного авангарда – отказались от участия в жюри по «Охта-центру», заявив: газпромовский небоскреб безнадежно изуродует Питер. Честь и хвала им за это.
Некоторые говорят, что "Охта-центр" принесет в Питер деньги. Рассуждения рабов. Причем тупых и ленивых. Сколько можно уповать на щедроты сырьевой империи чекистов и чиновников? Стоит ли платить за подачки собственным городом, его красотой и достоинством? Не лучше ли взять и обустроить жизнь по-человечески, как, например, в соседней Финляндии или Швеции - до нее тоже недалеко, гораздо ближе, чем до кремля.
Питер уникален. Не только для России – для всей Европы. Есть нечто невыразимо манящее, тревожное, сюрреалистическое в этой античности, широко вставшей среди финских болот, на берегу студеного стального залива. Уникальны душа Питера и его венецианская чистота стиля. И те, кто пытаются посягать на это – для меня не люди, и даже не звери, а просто ходячие куски мяса с глазами.
В последнее время вновь заговорили о пресловутом «Охта-центре» - 400-метровом газпромовском небоскребе, который собираются воздвигать питерские власти. Впрочем, почему только питерские? Всем известно, что Газпром – не частная лавочка, вернее, частная лавочка кремля. Второй кремль, так сказать. Ежу понятно, что мордорская башня в Питере – не есть дело исключительно Вали Матвиенко, хотя и прочно ассоциируется именной с ней. В народе уже встречается забавное прозвище задуманного небоскреба: Валькин Стакан. Хотя, на мой взгляд, он больше смахивает на бутылку паленой водки в необычной "элитной" упаковке.
Тут необходимы некоторые пояснения. Говорят, еще во времена своей бурной комсомольской молодости с ее субботниками и последующими пирушками в служебных кабинетах, блистательная госпожа Матвиенко получила от товарищей партийную кличку «Валька-стакан». Очевидно, Валентина Ивановна питала пристрастие именно к этой разновидности питейных емкостей. «Дернет», бывало, и звучно поставит стакашек на зеленое казенное сукно. И вот теперь бывшая комсомолка, а ныне губернаторша, почти Екатерина Вторая, столь же решительно ставит газпромовскую башню чуть ли не посреди Питера.
Порой слышу: ну в Москве же строят высотки, и ничего, силуэт города становится только интересней. Допускаю. Но ведь Москва – совершенно другой случай. Москву трудно испортить. Такова ее пространственная и стилевая органика. Москва большая и эклектичная. Ее исторический силуэт исчез еще в 30-е годы. А Питер относительно небольшой и, главное, очень цельный и ценный. Никому же не приходит в голову строить небоскребы в Венеции. Да что там Венеция: помнится, когда я был в Мюнхене, мне показывали единственную тамошнюю высотку, торчащую над городом. Ее строительство вызвало весьма острую общественную полемику, а впоследствии в Мюнхене был принят специальный закон, согласно которому любой подобный проект, меняющий исторический силуэт города, выносится на общегородской референдум. На вече.
Но это в Европе. А у нас… Что такое, по сути, «Охта-центр»? Экспансия обычного московитского ордынства, облаченного в заемную модерновую архитектурную форму. Хамский стакан, а то и целая поллитра, наполненная угарными имперскими идеологемами, бескультурьем и чиновничьей жадностью, нагло поставленная перед носом Запада: на-ка, мол, понюхай нашей фирменной сивухи. И Запад, как всегда, нюхает. Морщится, но нюхает. И даже пригубляет. Так сказать, считается с Россией, «встающей с колен».
И еще. Я не против небоскребов как таковых. Я их люблю, но при условии, что они высятся на своем месте, как, скажем, на Манхеттене, и не выступают в качестве тупых убийц прекрасных городов. Показательно, что Норманн Фостер, Кисе Курокава и Рафаэль Виноли – корифеи архитектурного авангарда – отказались от участия в жюри по «Охта-центру», заявив: газпромовский небоскреб безнадежно изуродует Питер. Честь и хвала им за это.
Некоторые говорят, что "Охта-центр" принесет в Питер деньги. Рассуждения рабов. Причем тупых и ленивых. Сколько можно уповать на щедроты сырьевой империи чекистов и чиновников? Стоит ли платить за подачки собственным городом, его красотой и достоинством? Не лучше ли взять и обустроить жизнь по-человечески, как, например, в соседней Финляндии или Швеции - до нее тоже недалеко, гораздо ближе, чем до кремля.
Уго Чавес: красный Юг
Индейская реинкарнация Ленина
24 сентября с трибуны ООН прозвучало выступление президента Венесуэлы Уго Чавеса, чьи политические взгляды наглядно выражает неизменный ярко-красный галстук. Сие событие, несомненно, следует отнести к разряду т.н. знаковых. Практически вся речь венесуэльского лидера была посвящена новому – «индейскому», «боливарскому» - социализму, по словам Чавеса, призванного спасти планету и человечество. Вся Латинская Америка, полагает Чавес, охвачена социалистической революцией, которая изменит все мировые параметры: геополитические, экономические, социально-политические, культурные. Важно подчеркнуть, что венесуэльский «мессия» такую роль своего континента осмысляет в контексте глобального противостояния СЕВЕР-ЮГ (богатый индустриальный белый «север» отбивается от политического и демографического натиска голодного цветного «юга»). Именно так мыслит Чавес свою латиноамериканскую революцию: как "революцию на Юге" (его выражение), как часть глобальной революции Юга, а точнее, с Юга. Неслучайны его приветствия в адрес Африки, в адрес Каддафи, вызвавшие поощрительные улыбки черной части аудитории. Нельзя не отметить и определенные надежды Чавеса в отношении президента США Обамы, вызванные, видимо, откровенно красной подкладкой политики последнего – политики, идущей вразрез с индивидуалистическими и либеральными ценностями истинных американцев.
В связи с этим хочу напомнить читателям свою давнишнюю статью за 2002 год, которая в целом не утратила актуальности и сегодня.
НОВЫЙ БОЛЬШЕВИЗМ: ЮГ НАСТУПАЕТ
Как известно, в августе этого года (повторяю, статья написана в 2002 году – А.Ш.) черная диктатура в Зимбабве начала решающее наступление на земельную собственность белых фермеров, на плечах которых и держалось сельское хозяйство этой страны. Президент Мугабе объявил, что в самое ближайшее время «большая часть принадлежащей белым земли должна перейти в руки черных. Речь президента спровоцировала новые погромы. И если сохранить жизнь большинству фермеров, скорее всего, удастся, то защитить свое имущество уже не получится... » - пишет еженедельник «Коммерсантъ-власть» № 32.
Это издание опубликовало беглый опрос на указанную тему под заголовком «Вы за черных или за белых?» Примечателен ответ Рамазана Абдулатипова, заявившего, что «... черного цвета я не боюсь. Он уже давно захватил Америку, и ничего... Смешение разных рас - дело благое: оно улучшает породу и здоровье, повышает культуру». Отметим, что деятель с такими дремучими взглядами еще не так давно возглавлял Миннац России. Так может быть, поток цветных мигрантов, захлестнувший Москву и другие наши города - это следствие заботы Абдулатипова об «улучшении» русской породы?
Но самый впечатляющий ответ дал Александр Дугин, представленный как лидер партии «Евразия». Казалось бы, русский человек (а Дугин называет себя таковым), чей народ вынес в прошлом веке неисчислимые насилия от инорасовых экстремистов (например, коллективизацию), не может не сочувствовать своим «раскулачиваемым» братьям по расе. Тем более, что сейчас на Кубани закипает конфликт русского населения с т.н.«чурками» и «хачами», захватывающими казачьи земельные угодья. Но Дугин безоговорочен: «Я за черных. Белая цивилизация - ее культурные ценности, лживая антигуманная модель мира, построенная ею - не оправдала себя. Все идет к началу белых погромов в планетарном масштабе. Россию спасает только то, что мы не чисто белые. Грабительские транснациональные корпорации, угнетение и подавление всех остальных, МТV, голубые и розовые - вот плоды белой цивилизации, от которых надо избавиться. Поэтому я за красных, желтых, зеленых, черных - только не за белых. Я всем сердцем на стороне народа Зимбабве».
Прежде всего, так и видится за этой вражеской тирадой пижонская поза революционера-богемщика. Господин Дугин, вхожий во всевозможные большие кабинеты, надо полагать, носит приличный европейский костюм, а не набедренную повязку из пальмовых листьев. Надеюсь, пользуется и таким атрибутом «прогнившей белой цивилизации» как, простите, унитаз. Затем моет руки, используя водопровод, придуманный отнюдь не «народом Зимбабве». Свои антиарийские тексты Дугин сочиняет при помощи компьютера - еще одной «отрыжки» ненавистного ему белого мира. Причем, сочиняет на русском языке - одном из самых изощренных белых языков. Затем эти тексты, как, например, процитированный пассаж, появляются в печати, на великолепной бумаге, размноженные полиграфической мощью «не оправдавшей себя» белой цивилизации. Вот так же и любимый Дугиным «красный аватара гнева» - Ленин - со вкусом попивая качественное буржуазное пивко в тиши и сытости какого-нибудь буржуазного Цюриха, призывал громы и молнии пролетарской революции на голову этого «антигуманного и лживого» мира.
Что же касается МТV, то его эфир переполнен черными кривляками, на стороне которых «всем сердцем» стоит евразиец Дугин. Кстати, эти черные как правило являются и голубыми.
Но не это главное. Главное то, что евразийство в лице своего идеолога и политического лидера в очередной раз открыто заявило о себе как о заклятом враге Русского народа. Евразийство пронизано ненавистью к расовой - арийской - природе русских и страстным стремлением эту природу извратить. Отсюда и утверждение о том, что русские - «не чисто белые», призванное оторвать нас от наших расовых корней, общих у всего белого человечества.
Конечно же фрондерское заявление Дугина порождено всем его мировоззрением, сложившимся не сегодня. Еще в 5-м номере дугинского журнала «Элементы» был опубликован подробный план так называемой «Геополитической Революции», скромно подписанный инициалами «А. Д. ». Суть его в следующем: «Бедный Юг» (Третий мир), как хранитель «сакрального консерватизма», должен под руководством аскетического «Бедного Севера» (Россия-Евразия), носителя «активности духа», обрушиться на «Богатый мондиалистский Север» - царство «материалистической и гедонистической паранойи». Короче, русские в союзе с тьмою черных, желтых и смуглых должны совершить чуть ли не Страшный суд над своими белыми братьями по расе. Соответственно, А. Д. возмущается попытками «внушить русским комплекс «белого» высокомерия в отношении азиатских и кавказских южан». Очевидно, А. Д., в силу своей элитарности, никогда не сталкивался на рынках с высокомерием этих самых южан, выражающемся обычно в звуках «Пашел, билят!»
Не менее ярким апостолом «нового большевизма» является не чуждый евразийству Эдуард Лимонов, недавний друг и соратник Дугина. В программной книге «Другая Россия. Очертания будущего» он пишет: «... идея абсолютной необходимости мировой революции, бунта всего мира с целью сбросить с себя ярмо наглых европейцев, всегда присутствует... Мексиканцы зальют весь юг Соединенных Штатов, Австралия будет принимать сотни кораблей с азиатскими переселенцами, хочет она этого или нет... сенегальцы уже были в Париже и наши казаки тоже (опять намек, что мы якобы «не совсем белые» и в силу этого - союзники цветных - А. Ш.)... Иной раз в тихие тюремные вечера воображение рисует мне картину нескольких сотен тысяч мексиканцев и столько же турков, явившихся в Лондон и Берлин... »
Хочется спросить: а Вам, Эдуард Вениаминович, не снятся в дурном сне сотни тысяч кавказцев, вьетнамцев, китайцев и прочих, уже явившихся в Москву и в другие российские города? Или Вы их тоже рассматриваете как потенциальных «нацболов» и солдат мировой революции? Скорее всего, так оно и есть, ибо с Вашей партийной вывески «национал-большевизм» давно пора стереть первую составляющую. По Вашему, даже «плавильный котел» Совдепии работал не на полную мощность: надо было, как Вы говорите, «сотню лет без устали физически перемешивать народы СССР, создавая единый этнически советский народ». Вас бы, Эдуард Вениаминович, не в Лефортово, а в миннац, на место Абдулатипова. Дура власть, что и говорить...
Помнится, еще в 1-м номере «Элементов» (1992) было опубликовано редакционное интервью с известным исламистом Гейдаром Джемалем, рассуждавшем о «духовной опасности» мондиализма и «нового мирового порядка». Сегодня, спустя десять лет, Джемаль говорит более определенно: «Боевой интернационал завтрашнего дня будет опираться на джихад, который ведет политический ислам». Приход последнего, по словам Джемаля, «готовился и Марксом, и Лениным, и Че Геварой (что-то подобное он «толкал» и на первомайском митинге КПРФ в этом году - А. Ш.)». «Сегодняшний мусульманин является большевиком нашего времени»; «Ислам является авангардом контрглобалистских сил», он становится как бы синонимом «цивилизации бедных» («Бедный Юг»! Но вряд ли, скажем, московские азербайджанцы так уж бедны - А. Ш.)». В свою очередь «продвинутым авангардом» самого ислама Джемаль, как следует из его выступления на радио «Свобода» в сентябре этого года, считает европейских мусульман-мигрантов, что подтверждает обоснованность мнения о них как о многомиллионной «пятой колонне» внутри Белого мира. (Недавно по ТВ прошел репортаж о громкой акции исламистов в Лондоне, прошедшей под лозунгом «Превратим Великобританию в исламское государство!»)
«Пятая колонна» Юга есть и в России.
Бросается в глаза, что всех названных адептов Юга, при всех частных различиях между ними, объединяет одно: бросая вызов «глобализму» и «мондиализму», они противопоставляют ему... интернационализм. Дугинская «Геополитическая Революция», по его же словам - «надрасовая и наднациональная». Лимонов открыто говорит, что его идеал - этнически безродная биомасса. Джемаль столь же открыто провозглашает, что «сегодня только ислам после умершего марксизма говорит об отсутствии национального фактора». По сути, пафос «новых большевиков» направлен не против «мондиализма», а против белой расы как таковой. И, отвечая на вопрос еженедельника «Коммерсантъ-власть», Дугин признал это открыто.
На другой стороне земного шара - в Соединенных Штатах - активно действует еще один известный борец с Севером - чернокожий исламист Луис Фаррахан, эдакий ходячий симбиоз расовых пристрастий Дугина и религиозного пафоса Джемаля. В том же номере «Коммерсантъ-власть» читаем: «Идея борьбы с белым человеком, который представляется многим африканцам источником их бед, получает все большее распространение в США». Л. Фаррахан «... претендует на то, чтобы стать лидером глобального движения - объединить под своими знаменами не только афроамериканское население США, но и всех людей с черным цветом кожи и всех мусульман». Он предсказывает, что «однажды черные будут управлять Соединенными Штатами. «У нас рождаемость выше, - пояснил он». Л. Фаррахан «поддерживает довольно тесные отношения с ливийским лидером Муамаром Каддафи и южноафриканским президентом Табо Мбеки. Он не раз бывал в Ливии и в ЮАР. Приезжал Фаррахан и в Россию - в Москву и Дагестан».
Интересная география. Обогнув «шарик», вернулись в Россию. Особенно интересен в данном случае Дагестан...
Кстати, как пишет «Коммерсантъ-власть», именно Каддафи первым опробовал «отбор имущества как способ избавления от белых... В 60-е годы он национализировал имущество 20 тыс. белых колонистов, и они вынуждены были покинуть страну. Впоследствии Каддафи стал едва ли не главным идеологом черного расизма. В прошлом году он даже предложил изгнать из Африки всех белых, а заодно избавиться от их культурного наследия... »
Помнится, наша патриотическая печать, заквашенная на евразийстве, много и с симпатией писала о Фаррахане, смакуя его «антисионизм». В том же духе она писала и о Каддафи. Сейчас превозносит Хусейна. Поддержка Ирака - общее место в мировоззрении наших патриотов и большинства западноевропейских правых. А далеко ли Хусейн стоит от Каддафи - друга Фаррахана, ненавистника белых? И стоит ли нам, русским, с точки зрения конфликта «Север-Юг», так уж рьяно сочувствовать палестинской интифаде? Не утрачивает ли для нас «антисионизм», в контексте конфликта «Север-Юг», свою непререкаемую актуальность? Не выступает ли сегодня государство Израиль в качестве форпоста Белого мира - само в расовом смысле к нему не относясь? Вопросы, вопросы...
А теперь попытаемся представить тот «прекрасный новый мир», который утвердится в результате победы Юга. Уже сегодня в Зимбабве стремление черных «взять и поделить» земельную собственность белого меньшинства поставило страну на грань голода, «сельхозпроизводство практически остановилось». Несколько десятилетий назад, по соседству, в Мозамбике, после победы «народной революции» и, соответственно, изгнания португальцев, наступил полный экономический крах. В нынешней, свободной от апартеида ЮАР уровень безработицы достиг 26 %, страну захлестывает волна черной преступности: в минувшем году в ЮАР «убиты почти 22 тыс. человек и совершено 50 тыс. изнасилований». (Последнее весьма характерно: белая женщина в сознании Юга олицетворяет недоступную в течение веков Северную цивилизацию - объект «южной» ненависти и вожделения одновременно). В США представление об асоциальном типе прочно связано с неграми и «латинос». Напомним, что и в России криминогенная обстановка неуклонно обостряется благодаря всевозможным «южанам», прежде всего кавказцам.
Не секрет, что в самоопределившихся «южных» республиках бывшего СССР резко упал уровень производства и общей культуры, державшийся благодаря русским. Сейчас в Дагестане местная национальная власть уже чуть ли не уговаривает русских оставаться в республике, поскольку сама явно неспособна наладить жизнь, хоть как-то отвечающую стандартам ХХI века. Соответственно, легко представить, чем станет Европа, если ее заполонят арабы, турки и негры. Эдуарду Лимонову, скликающему в буржуазный Париж этих носителей мировой революции, придется навеки забыть о любимом французском вине, как, впрочем, и о самом Париже. Во что превратятся Соединенные Штаты после победы Фаррахана, вообразить также нетрудно - достаточно взглянуть на цветные кварталы Нью-Йорка и Сан-Франциско. А новую мультирасовую Москву - агрессивно-пошлую, опасную, наглую и чуждую, эдакий сплошной восточный базар, кишащий крысами и пахучий - мы уже видим.
Юг несозидателен и инерционен по природе, он уповает на жаркое солнце, на дармовой банан, свисающий с пальмы к самому носу, на нефть - только благодаря ей тот же Каддафи поддерживает у себя в стране приемлемый уровень жизни. Паразитизм - вот «южный» жизненный принцип. Порой это доходит до гротеска. Например, кавказцы на московских рынках, забыв о своих цитрусах, зачастую занимаются перепродажей сельхозпродуктов, выращенных русскими крестьянами. Набег - это основная форма взаимоотношений Юга с Севером, что наиболее ярко видно на примере чеченцев, веками живших этим промыслом. По сути набегом являются и кавказская экспансия в русских областях, и нашествие цветных мигрантов в Европе. Набегом, всплеском «южной», паразитарной психологии, была и российская революция, направленная против белых, созидательных устоев русской жизни - вспомним формулу коммунизма в платоновском «Чевенгуре»: «Работать будет солнце!» Глобальным набегом под лозунгом «Взять и поделить!» является и нынешняя мировая революция против «Богатого Севера», адептами которой, в той или другой степени, выступают Дугин и Лимонов, Джемаль и Фаррахан... Кстати, не случайно Дугин не устает превозносить Золотую Орду, которая, как известно, была построена на принципе набега. Не случайно и то, что, в свою очередь, Лимонов, подобно ордынским кочевникам, испытывает программную ненависть к городам. Юг не любит город, это видно хотя бы на примере современной Москвы, стремительно принимающей облик гигантского караван-сарая или аула.
Победив Север и захватив его, Юг не удержится здесь надолго. Ведь тут, на Севере, Юг может существовать только лишь за счет ненавистной ему «бездуховной» белой цивилизации, от которой «надо избавиться». Когда все будет съедено и поделено, он отхлынет в привычные теплые регионы, к дикорастущим бананам и абрикосам, оставив за собой города, заросшие бурьяном и окаменевшими фекалиями, ржавые остовы «мерседесов» и, возможно, кости одного упитанного евразийского теоретика, обглоданные группой столь любимых им африканских трудящихся. Хаос и одичание - таков будет финал «Геополитической Революции», Большого Набега.
Впрочем, китайцы, думаю, приживутся в наших широтах. Согласно «пророчествам старцев», они даже примут православие, своими многомиллионными кадрами укрепив «Святую Русь». Видимо, учитывая это, Лимонов в своей программной книге обещает русскому народу лаконичный наряд в стиле «великого кормчего Мао»: полотняные брюки - летом и ватные штаны - зимой, «вот и вся смена». Правда, Дугин добавляет еще «духовность», основанную на «добровольной бедности» и «аскетизме».
Нам, русским, надо осознать, что межрасовые конфликты в США, черный расизм в Южной Африке, натиск цветных мигрантов в Европе и Австралии, исламский экстремизм, кавказская экспансия в России, многомиллионный китайский «потоп» на российском Дальнем Востоке и в Сибири - все это единая линия фронта «Север-Юг». И мы, русские, должны занять в ней место как достойные члены великой семьи белых народов, а не в соответствии с завиральными проектами Дугина и прочих.
(
24 сентября с трибуны ООН прозвучало выступление президента Венесуэлы Уго Чавеса, чьи политические взгляды наглядно выражает неизменный ярко-красный галстук. Сие событие, несомненно, следует отнести к разряду т.н. знаковых. Практически вся речь венесуэльского лидера была посвящена новому – «индейскому», «боливарскому» - социализму, по словам Чавеса, призванного спасти планету и человечество. Вся Латинская Америка, полагает Чавес, охвачена социалистической революцией, которая изменит все мировые параметры: геополитические, экономические, социально-политические, культурные. Важно подчеркнуть, что венесуэльский «мессия» такую роль своего континента осмысляет в контексте глобального противостояния СЕВЕР-ЮГ (богатый индустриальный белый «север» отбивается от политического и демографического натиска голодного цветного «юга»). Именно так мыслит Чавес свою латиноамериканскую революцию: как "революцию на Юге" (его выражение), как часть глобальной революции Юга, а точнее, с Юга. Неслучайны его приветствия в адрес Африки, в адрес Каддафи, вызвавшие поощрительные улыбки черной части аудитории. Нельзя не отметить и определенные надежды Чавеса в отношении президента США Обамы, вызванные, видимо, откровенно красной подкладкой политики последнего – политики, идущей вразрез с индивидуалистическими и либеральными ценностями истинных американцев.
В связи с этим хочу напомнить читателям свою давнишнюю статью за 2002 год, которая в целом не утратила актуальности и сегодня.
НОВЫЙ БОЛЬШЕВИЗМ: ЮГ НАСТУПАЕТ
Как известно, в августе этого года (повторяю, статья написана в 2002 году – А.Ш.) черная диктатура в Зимбабве начала решающее наступление на земельную собственность белых фермеров, на плечах которых и держалось сельское хозяйство этой страны. Президент Мугабе объявил, что в самое ближайшее время «большая часть принадлежащей белым земли должна перейти в руки черных. Речь президента спровоцировала новые погромы. И если сохранить жизнь большинству фермеров, скорее всего, удастся, то защитить свое имущество уже не получится... » - пишет еженедельник «Коммерсантъ-власть» № 32.
Это издание опубликовало беглый опрос на указанную тему под заголовком «Вы за черных или за белых?» Примечателен ответ Рамазана Абдулатипова, заявившего, что «... черного цвета я не боюсь. Он уже давно захватил Америку, и ничего... Смешение разных рас - дело благое: оно улучшает породу и здоровье, повышает культуру». Отметим, что деятель с такими дремучими взглядами еще не так давно возглавлял Миннац России. Так может быть, поток цветных мигрантов, захлестнувший Москву и другие наши города - это следствие заботы Абдулатипова об «улучшении» русской породы?
Но самый впечатляющий ответ дал Александр Дугин, представленный как лидер партии «Евразия». Казалось бы, русский человек (а Дугин называет себя таковым), чей народ вынес в прошлом веке неисчислимые насилия от инорасовых экстремистов (например, коллективизацию), не может не сочувствовать своим «раскулачиваемым» братьям по расе. Тем более, что сейчас на Кубани закипает конфликт русского населения с т.н.«чурками» и «хачами», захватывающими казачьи земельные угодья. Но Дугин безоговорочен: «Я за черных. Белая цивилизация - ее культурные ценности, лживая антигуманная модель мира, построенная ею - не оправдала себя. Все идет к началу белых погромов в планетарном масштабе. Россию спасает только то, что мы не чисто белые. Грабительские транснациональные корпорации, угнетение и подавление всех остальных, МТV, голубые и розовые - вот плоды белой цивилизации, от которых надо избавиться. Поэтому я за красных, желтых, зеленых, черных - только не за белых. Я всем сердцем на стороне народа Зимбабве».
Прежде всего, так и видится за этой вражеской тирадой пижонская поза революционера-богемщика. Господин Дугин, вхожий во всевозможные большие кабинеты, надо полагать, носит приличный европейский костюм, а не набедренную повязку из пальмовых листьев. Надеюсь, пользуется и таким атрибутом «прогнившей белой цивилизации» как, простите, унитаз. Затем моет руки, используя водопровод, придуманный отнюдь не «народом Зимбабве». Свои антиарийские тексты Дугин сочиняет при помощи компьютера - еще одной «отрыжки» ненавистного ему белого мира. Причем, сочиняет на русском языке - одном из самых изощренных белых языков. Затем эти тексты, как, например, процитированный пассаж, появляются в печати, на великолепной бумаге, размноженные полиграфической мощью «не оправдавшей себя» белой цивилизации. Вот так же и любимый Дугиным «красный аватара гнева» - Ленин - со вкусом попивая качественное буржуазное пивко в тиши и сытости какого-нибудь буржуазного Цюриха, призывал громы и молнии пролетарской революции на голову этого «антигуманного и лживого» мира.
Что же касается МТV, то его эфир переполнен черными кривляками, на стороне которых «всем сердцем» стоит евразиец Дугин. Кстати, эти черные как правило являются и голубыми.
Но не это главное. Главное то, что евразийство в лице своего идеолога и политического лидера в очередной раз открыто заявило о себе как о заклятом враге Русского народа. Евразийство пронизано ненавистью к расовой - арийской - природе русских и страстным стремлением эту природу извратить. Отсюда и утверждение о том, что русские - «не чисто белые», призванное оторвать нас от наших расовых корней, общих у всего белого человечества.
Конечно же фрондерское заявление Дугина порождено всем его мировоззрением, сложившимся не сегодня. Еще в 5-м номере дугинского журнала «Элементы» был опубликован подробный план так называемой «Геополитической Революции», скромно подписанный инициалами «А. Д. ». Суть его в следующем: «Бедный Юг» (Третий мир), как хранитель «сакрального консерватизма», должен под руководством аскетического «Бедного Севера» (Россия-Евразия), носителя «активности духа», обрушиться на «Богатый мондиалистский Север» - царство «материалистической и гедонистической паранойи». Короче, русские в союзе с тьмою черных, желтых и смуглых должны совершить чуть ли не Страшный суд над своими белыми братьями по расе. Соответственно, А. Д. возмущается попытками «внушить русским комплекс «белого» высокомерия в отношении азиатских и кавказских южан». Очевидно, А. Д., в силу своей элитарности, никогда не сталкивался на рынках с высокомерием этих самых южан, выражающемся обычно в звуках «Пашел, билят!»
Не менее ярким апостолом «нового большевизма» является не чуждый евразийству Эдуард Лимонов, недавний друг и соратник Дугина. В программной книге «Другая Россия. Очертания будущего» он пишет: «... идея абсолютной необходимости мировой революции, бунта всего мира с целью сбросить с себя ярмо наглых европейцев, всегда присутствует... Мексиканцы зальют весь юг Соединенных Штатов, Австралия будет принимать сотни кораблей с азиатскими переселенцами, хочет она этого или нет... сенегальцы уже были в Париже и наши казаки тоже (опять намек, что мы якобы «не совсем белые» и в силу этого - союзники цветных - А. Ш.)... Иной раз в тихие тюремные вечера воображение рисует мне картину нескольких сотен тысяч мексиканцев и столько же турков, явившихся в Лондон и Берлин... »
Хочется спросить: а Вам, Эдуард Вениаминович, не снятся в дурном сне сотни тысяч кавказцев, вьетнамцев, китайцев и прочих, уже явившихся в Москву и в другие российские города? Или Вы их тоже рассматриваете как потенциальных «нацболов» и солдат мировой революции? Скорее всего, так оно и есть, ибо с Вашей партийной вывески «национал-большевизм» давно пора стереть первую составляющую. По Вашему, даже «плавильный котел» Совдепии работал не на полную мощность: надо было, как Вы говорите, «сотню лет без устали физически перемешивать народы СССР, создавая единый этнически советский народ». Вас бы, Эдуард Вениаминович, не в Лефортово, а в миннац, на место Абдулатипова. Дура власть, что и говорить...
Помнится, еще в 1-м номере «Элементов» (1992) было опубликовано редакционное интервью с известным исламистом Гейдаром Джемалем, рассуждавшем о «духовной опасности» мондиализма и «нового мирового порядка». Сегодня, спустя десять лет, Джемаль говорит более определенно: «Боевой интернационал завтрашнего дня будет опираться на джихад, который ведет политический ислам». Приход последнего, по словам Джемаля, «готовился и Марксом, и Лениным, и Че Геварой (что-то подобное он «толкал» и на первомайском митинге КПРФ в этом году - А. Ш.)». «Сегодняшний мусульманин является большевиком нашего времени»; «Ислам является авангардом контрглобалистских сил», он становится как бы синонимом «цивилизации бедных» («Бедный Юг»! Но вряд ли, скажем, московские азербайджанцы так уж бедны - А. Ш.)». В свою очередь «продвинутым авангардом» самого ислама Джемаль, как следует из его выступления на радио «Свобода» в сентябре этого года, считает европейских мусульман-мигрантов, что подтверждает обоснованность мнения о них как о многомиллионной «пятой колонне» внутри Белого мира. (Недавно по ТВ прошел репортаж о громкой акции исламистов в Лондоне, прошедшей под лозунгом «Превратим Великобританию в исламское государство!»)
«Пятая колонна» Юга есть и в России.
Бросается в глаза, что всех названных адептов Юга, при всех частных различиях между ними, объединяет одно: бросая вызов «глобализму» и «мондиализму», они противопоставляют ему... интернационализм. Дугинская «Геополитическая Революция», по его же словам - «надрасовая и наднациональная». Лимонов открыто говорит, что его идеал - этнически безродная биомасса. Джемаль столь же открыто провозглашает, что «сегодня только ислам после умершего марксизма говорит об отсутствии национального фактора». По сути, пафос «новых большевиков» направлен не против «мондиализма», а против белой расы как таковой. И, отвечая на вопрос еженедельника «Коммерсантъ-власть», Дугин признал это открыто.
На другой стороне земного шара - в Соединенных Штатах - активно действует еще один известный борец с Севером - чернокожий исламист Луис Фаррахан, эдакий ходячий симбиоз расовых пристрастий Дугина и религиозного пафоса Джемаля. В том же номере «Коммерсантъ-власть» читаем: «Идея борьбы с белым человеком, который представляется многим африканцам источником их бед, получает все большее распространение в США». Л. Фаррахан «... претендует на то, чтобы стать лидером глобального движения - объединить под своими знаменами не только афроамериканское население США, но и всех людей с черным цветом кожи и всех мусульман». Он предсказывает, что «однажды черные будут управлять Соединенными Штатами. «У нас рождаемость выше, - пояснил он». Л. Фаррахан «поддерживает довольно тесные отношения с ливийским лидером Муамаром Каддафи и южноафриканским президентом Табо Мбеки. Он не раз бывал в Ливии и в ЮАР. Приезжал Фаррахан и в Россию - в Москву и Дагестан».
Интересная география. Обогнув «шарик», вернулись в Россию. Особенно интересен в данном случае Дагестан...
Кстати, как пишет «Коммерсантъ-власть», именно Каддафи первым опробовал «отбор имущества как способ избавления от белых... В 60-е годы он национализировал имущество 20 тыс. белых колонистов, и они вынуждены были покинуть страну. Впоследствии Каддафи стал едва ли не главным идеологом черного расизма. В прошлом году он даже предложил изгнать из Африки всех белых, а заодно избавиться от их культурного наследия... »
Помнится, наша патриотическая печать, заквашенная на евразийстве, много и с симпатией писала о Фаррахане, смакуя его «антисионизм». В том же духе она писала и о Каддафи. Сейчас превозносит Хусейна. Поддержка Ирака - общее место в мировоззрении наших патриотов и большинства западноевропейских правых. А далеко ли Хусейн стоит от Каддафи - друга Фаррахана, ненавистника белых? И стоит ли нам, русским, с точки зрения конфликта «Север-Юг», так уж рьяно сочувствовать палестинской интифаде? Не утрачивает ли для нас «антисионизм», в контексте конфликта «Север-Юг», свою непререкаемую актуальность? Не выступает ли сегодня государство Израиль в качестве форпоста Белого мира - само в расовом смысле к нему не относясь? Вопросы, вопросы...
А теперь попытаемся представить тот «прекрасный новый мир», который утвердится в результате победы Юга. Уже сегодня в Зимбабве стремление черных «взять и поделить» земельную собственность белого меньшинства поставило страну на грань голода, «сельхозпроизводство практически остановилось». Несколько десятилетий назад, по соседству, в Мозамбике, после победы «народной революции» и, соответственно, изгнания португальцев, наступил полный экономический крах. В нынешней, свободной от апартеида ЮАР уровень безработицы достиг 26 %, страну захлестывает волна черной преступности: в минувшем году в ЮАР «убиты почти 22 тыс. человек и совершено 50 тыс. изнасилований». (Последнее весьма характерно: белая женщина в сознании Юга олицетворяет недоступную в течение веков Северную цивилизацию - объект «южной» ненависти и вожделения одновременно). В США представление об асоциальном типе прочно связано с неграми и «латинос». Напомним, что и в России криминогенная обстановка неуклонно обостряется благодаря всевозможным «южанам», прежде всего кавказцам.
Не секрет, что в самоопределившихся «южных» республиках бывшего СССР резко упал уровень производства и общей культуры, державшийся благодаря русским. Сейчас в Дагестане местная национальная власть уже чуть ли не уговаривает русских оставаться в республике, поскольку сама явно неспособна наладить жизнь, хоть как-то отвечающую стандартам ХХI века. Соответственно, легко представить, чем станет Европа, если ее заполонят арабы, турки и негры. Эдуарду Лимонову, скликающему в буржуазный Париж этих носителей мировой революции, придется навеки забыть о любимом французском вине, как, впрочем, и о самом Париже. Во что превратятся Соединенные Штаты после победы Фаррахана, вообразить также нетрудно - достаточно взглянуть на цветные кварталы Нью-Йорка и Сан-Франциско. А новую мультирасовую Москву - агрессивно-пошлую, опасную, наглую и чуждую, эдакий сплошной восточный базар, кишащий крысами и пахучий - мы уже видим.
Юг несозидателен и инерционен по природе, он уповает на жаркое солнце, на дармовой банан, свисающий с пальмы к самому носу, на нефть - только благодаря ей тот же Каддафи поддерживает у себя в стране приемлемый уровень жизни. Паразитизм - вот «южный» жизненный принцип. Порой это доходит до гротеска. Например, кавказцы на московских рынках, забыв о своих цитрусах, зачастую занимаются перепродажей сельхозпродуктов, выращенных русскими крестьянами. Набег - это основная форма взаимоотношений Юга с Севером, что наиболее ярко видно на примере чеченцев, веками живших этим промыслом. По сути набегом являются и кавказская экспансия в русских областях, и нашествие цветных мигрантов в Европе. Набегом, всплеском «южной», паразитарной психологии, была и российская революция, направленная против белых, созидательных устоев русской жизни - вспомним формулу коммунизма в платоновском «Чевенгуре»: «Работать будет солнце!» Глобальным набегом под лозунгом «Взять и поделить!» является и нынешняя мировая революция против «Богатого Севера», адептами которой, в той или другой степени, выступают Дугин и Лимонов, Джемаль и Фаррахан... Кстати, не случайно Дугин не устает превозносить Золотую Орду, которая, как известно, была построена на принципе набега. Не случайно и то, что, в свою очередь, Лимонов, подобно ордынским кочевникам, испытывает программную ненависть к городам. Юг не любит город, это видно хотя бы на примере современной Москвы, стремительно принимающей облик гигантского караван-сарая или аула.
Победив Север и захватив его, Юг не удержится здесь надолго. Ведь тут, на Севере, Юг может существовать только лишь за счет ненавистной ему «бездуховной» белой цивилизации, от которой «надо избавиться». Когда все будет съедено и поделено, он отхлынет в привычные теплые регионы, к дикорастущим бананам и абрикосам, оставив за собой города, заросшие бурьяном и окаменевшими фекалиями, ржавые остовы «мерседесов» и, возможно, кости одного упитанного евразийского теоретика, обглоданные группой столь любимых им африканских трудящихся. Хаос и одичание - таков будет финал «Геополитической Революции», Большого Набега.
Впрочем, китайцы, думаю, приживутся в наших широтах. Согласно «пророчествам старцев», они даже примут православие, своими многомиллионными кадрами укрепив «Святую Русь». Видимо, учитывая это, Лимонов в своей программной книге обещает русскому народу лаконичный наряд в стиле «великого кормчего Мао»: полотняные брюки - летом и ватные штаны - зимой, «вот и вся смена». Правда, Дугин добавляет еще «духовность», основанную на «добровольной бедности» и «аскетизме».
Нам, русским, надо осознать, что межрасовые конфликты в США, черный расизм в Южной Африке, натиск цветных мигрантов в Европе и Австралии, исламский экстремизм, кавказская экспансия в России, многомиллионный китайский «потоп» на российском Дальнем Востоке и в Сибири - все это единая линия фронта «Север-Юг». И мы, русские, должны занять в ней место как достойные члены великой семьи белых народов, а не в соответствии с завиральными проектами Дугина и прочих.
(
Дворня
В замечательном романе Владимира Сорокина «Сахарный Кремль» (рецензию на эту книгу я опубликовал в Сети в конце прошлого года) есть и такой смачный эпизод. Сорокин описывает завсегдатаев кабака «Счастливая Московия» - самого популярного столичного заведения в будущей православно-монархической России. Наряду со многими легко узнаваемыми персонажами (коверный Володька Соловей, в подпитии надрывно пророчащий собственное увольнение, «красноглазый затируха площадной Левонтий» со своим неизменным «однако», «известная кликуша» Пархановна, возвещающая о шестой империи) мы видим:
