Гоголь: груз "200"

В день внушительной гоголевской даты захотелось помянуть полемику Николая Васильевича с «неистовым» Белинским, вызванную публикацией «Выбранных мест из переписки с друзьями». Точнее, мне вспомнилось то самое письмо критика к Гоголю, ставшее впоследствии знаменитым. Я поразился актуальности звучания этого яркого публицистического произведения.

Из письма Белинского Гоголю:

"Ей (России) нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и навозе, права и законы, сообразные не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью, и строгое, по возможности, их выполнение. А вместо этого она представляет собою ужасное зрелище страны, <...> где, наконец, нет не только никаких гарантий для личности, чести и собственности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей".

Написано в 1847 году. Прошло полтора века...

«Недавно глава МВД РФ Рашид Нургалиев в интервью "Российской газете" оценил ущерб, который наносит коррупция экономике России в 40 млрд руб. в год. "Из-за высокой латентности истинные масштабы коррупции точно определить невозможно, - заявил министр. - Они оцениваются лишь на уровне социологических исследований и экспертных мнений. Так, по данным Парламентской комиссии по борьбе с коррупцией, суммарный ущерб, причиняемый экономике России этим явлением, достигает 40 миллиардов рублей в год. А согласно некоторым зарубежным экспертным оценкам - превышает $20 млрд"».

То есть за годы, минувшие со времени переписки Гоголя с Белинским, все российское государство как таковое эволюционировало в одну «огромную корпорацию разных служебных воров и грабителей». Снизу доверху. Вряд ли Николай «Палкин», при всех его недостатках, был коррупционером и занимался «распилами бабла» и «крышеванием». А сейчас выражение «кремлевская мафия» - общеизвестно. А еще – по сравнению с гоголевскими временами усилиями империи резко снизилось генетическое качество русского населения, не говоря уже о стремительном росте бытового одичания. Раньше обращались «Милостивый государь!» или «Сударь!», а теперь окликают «Мужчина!» или просто «Мужик!». Все поголовно стали «мужиками» и «бабами», эдакими государственными крепостными.

Как и при Гоголе, нет никаких гарантий ни для личности, ни для собственности, более того: их еще меньше. Нет и «полицейского порядка», т.е. элементарного исполнения стражами закона своих служебных обязанностей. Попробуйте хотя бы подать заявление в милицию, допустим, в случае бандитского нападения на вас. Замучаетесь пыль глотать, как сказал однажды товарищ Путин. А уж про гаишника-взяточника я молчу. Рядом с этой титанической фигурой царский околоточный, бравший целковые по мелочам, просто жалкий пигмей. А уж граф Бенкендорф рядом с нашими эфэсбешными воротилами выглядит просто пацаном зеленым (и святым, добавим).

Но зато проповедей, а уж тем более молитв сейчас более чем достаточно. И даже гуще, чем при Николае Первом. Власть, прямо следуя советам позднего, охранительного Гоголя, во всю окучивает нищающее население чтением Библии и поповскими поучениями о «мире и согласии». К тому же у нынешней «вертикали» имеется в распоряжении телевизор, при помощи которого можно закатывать всероссийские литургии и всенощные. За время, прошедшее со времен полемики Гоголя с Белинским, РПЦ полностью подтвердила правоту последнего, называвшего церковь «опорой кнута и угодницей деспотизма». Вообще, в России сейчас золотое время патриотов и поборников традиционных ценностей, т.е., говоря словами Белинского из упомянутого письма, «проповедников кнута, апостолов невежества, поборников обскурантизма и мракобесия, панегиристов татарских нравов».

В чем трагедия Гоголя? В его абсолютной внутренней несродности монстру Империи, с которым он все-таки в конце концов решил «смиренно» и «покаянно» сродниться. И это его разрушило. Его разрушило стремление стать «истинно русским» в казенном понимании. Всю жизнь он, подобно герою «Медного всадника» или своих же «Записок сумасшедшего», бежал от Империи, от России – в выдуманную феерическую Украину, в сатиру, в иронию и фантасмагорию – первый наш сюрреалист! Бежал и географически, например, в Рим, чуть ли не став первым нашим писателем-невозвращенцем: «Она (Италия) – моя! Никто в мире ее не отнимет у меня. Я родился здесь. Россия, Петербург, снега, подлецы, департамент, кафедра, театр, - все это мне снилось. Я проснулся опять на родине…» (из Италии – Жуковскому). Но в конце жизни он помыслил, что это бегство – грех и склонился перед «Россией», «снегами», «подлецами», «департаментом». Ибо так повелел «византийский бог» (выражение Белинского). Он явился к Гоголю как сама смерть. И задушил веселого, вольного гения…

Даже посмертная судьба Гоголя говорит о его несродности Империи, о его неприкаянности в стране снегов и чиновников – все эти мытарства с гробами, памятниками, мифами о захоронении заживо и т.д. Россия по сей день мается с Гоголем, как с неким грузом «200»: и бросить неудобно, и доставить по адресу страшно: что скажут?..

В день 200-летия Гоголя надо прямо сказать: прав-то, как ни странно, оказался все-таки Белинский. Зря, Николай Васильевич, Вы под конец жизни положили душу на алтарь российского имперско-чиновного безвременья. «Выбранные места…» - вот что надо было решительно отправить «фтопку». И дремучего попа Матфея, учившего, что творчество – «грех», надо было гнать со двора в шею. Вообще, с христианством, особенно с «византийским богом», следовало быть поаккуратней. Глядишь, и пожили бы еще – нам и себе на радость. В том же Риме, где солнце, синее небо, стерильные фонтаны, белье свешивается из окон, а по горячим камням Форума, как мгновения вечности, мелькают ящерки…

Короче, окидывая взором серый пейзаж российской псевдоистории, похожий на дали, по которым колесил Чичиков, так и хочется в этот юбилейный день вымолвить известное, опять же гоголевское: «Скучно на этом свете, господа!».

Точнее, на одной шестой части света.