Счастливая Московия

Неделю назад в Госдуме, для верных слуг государевых, открылась выставка-продажа ювелирных изделий.

На витринах колечки по 45 тысяч, брошки по 220 тысяч, гарнитуришки по 780 тысяч. А также изделия из якутских камушков самоцветных стоимостью 700 тысяч, 2 миллиона, 10 миллионов рублей…

Однако гвоздь экспозиции – чудо чудное, диво дивное: уменьшенная в сто раз копия собора Василия Блаженного, сработанная из малахита, змеевика, мрамора, обсидиана и лазурита. И цена зело красна: миллион долларов.

Забыли только этот шедевр сахарной пудрой осыпать, ну вроде как новогодний снежок…

ххх

На мой взгляд, роман Владимира Сорокина «Сахарный Кремль» - это самая значительная русская книга минувшего года.

Почему? Сорокин сумел емко и убедительно показать, что тот тоталитаризм от фофудьи, цветущий в его антиутопии, прорастает здесь и сейчас, вокруг нас и в нас. Роман, состоящий из 16-ти внутренне взаимосвязанных новелл, представляет собой социально-типологический срез будущей России, легко узнаваемой в России нынешней. Сквозной, лубочно-зловещий образ, проходящий через всю книгу – точная моделька Кремля из специального «целокупного» сахара, самый популярный кондитерский продукт в «возрожденной» православно-монархической «Святой Руси». Это символ того слащаво-деспотического постмодерна, которым в романе Сорокина закольцевалась российская «история», образовав неразрушимую «матрицу» безвременья.

Сорокин лишь продлил в будущее векторы, четко обозначенные уже сегодня. Детки из новеллы «Марфушина радость», воспитанные в православии как в большевизме – разве они не среди нас? Или обитатели феерического кабака «Счастливая Московия»: кликуша Пархановна, неустанно вопящая о шестой империи, семья потомственных балалаечников Мухалко, надуватель щек и испускатель ветров государственных Пургенян, сиплоголосый и вечно небритый площадной обтируха Левонтий, коверный Володька Соловей, дутики Зюга и Жиря, лупящие друг друга воблой по лбам…

Да включи телик – вот тебе и сей зело счастливый кабак.

Впрочем, об этих точных попаданиях Сорокина писали достаточно.

А вот свеженькое. В романе действует капитан Тайного Приказа Севастьянов (новелла «Кочерга»), буквально каленым железом выжигающий крамолу – «антирусскую секту», нарисовавшую на белой корове карту России, потом расчленившую бедное животное и в черно-магических целях развезшую части туши по всей необъятной державе. По окончании рабочего дня капитан Севастьянов любит слушать в машине, на пути домой, старую песню путинских времен, напоминающую ему о молодости: «Когда спокойно спит страна, не спят, не спят, не спят чекисты среднего звена…»

Когда Сорокин писал свой роман, такой песни еще не было. Но вот смотрю недавно телик. Показывают Льва Лещенко, который для выступления в известном столичном ДК им. Дзержинского готовит нечто новенькое. Песню о чекистах. Певец беседует с поэтессой, сочиняющей текст этого лубянского хита (оказывается, не перевелись у нас борзописцы в духе «Служил Гаврила на Лубянке, Гаврила фээсбэшник был…»). «Понимаете, - перед камерой объясняет маститый, умудренный в конъектуре, певец поэтессе, - задушевности больше надо, чтобы эту песню, собравшись за столом, пели обычные, рядовые сотрудники…».

Ну среднего звена, короче.

Похоже, бравый капитан Севастьянов после трудного рабочего дня будет слушать именно эту песню…

Эрэфия беременна антиутопией. Вот недавний телерепортаж: в Ярославской области местные попы объявили священную войну… Бабе-Яге. Дело в том, что деревня Кукобой провозгласила себя родиной этой славной русской бабушки. Там даже избушку на курьих ножках построили, а в ней колоритная хозяйка, на радость детворе, поселилась. Однако попы, поддержанные епархиальным начальством и даже Московской патриархией, во всю голосят: «Сатанизм! Язычество!». Казалось бы, курьез, не более. Но, спрашивается, так ли уж далеко от этого «курьеза» до сорокинского «нового средневековья», где охота на ведьм – дело будничное? Там, у Сорокина, некий блаженный Амоня предсказал, что «у Государыни второй выкидыш случится из-за сглаза вдовы стрелецкой. С той вдовой тогда народ круто обошелся – проволокли ее по Васильевскому спуску к Москве-реке да под лед баграми и запихнули»…

Сорокин пророчески проницателен. Недавно Госдума приняла поправки к конституции, от которых за версту несет пожизненным и неограниченным правлением. И не станет ли вскоре явью и вот этот сорокинский гротеск:

«…Остановилась река детская, замерла. Смок гомон. Погасли огни вокруг. И наверху, на облаках зимних, лик Государя огромный высветился.

- ЗДРАВСТВУЙТЕ, ДЕТИ РОССИИ! – загремело над площадью.

Закричали дети ответно, запрыгали, замахали руками. Запрыгала и Марфуша, Государем любуясь. Улыбается он с облаков, смотрят глаза голубые тепло. Как прекрасен Государь Всея Руси! Как красив и добр! Как мудр и ласков! Как могуч и несокрушим!

- С РОЖДЕСТВОМ ХРИСТОВЫМ, ДЕТИ РОССИИ!

И вдруг, как по щучьему велению, сквозь облака, сквозь лицо Государя тысячи шариков красных виз опускаются. И к каждому шарику коробочка блестящая привязана. Ловят дети коробочки, подпрыгивают, тянут шарики к себе. Хватает Марфуша шарик, опустившийся с неба, притягивает к себе коробочку. Хватают коробочки дети, рядом с ней стоящие.

- БУДЬТЕ СЧАСТЛИВЫ, ДЕТИ РОССИИ! – гремит с неба.

Улыбается Государь. И исчезает…».

Потом рыдающая от восторга Марфуша, «как только посвободнее в толпе становится, нетерпеливо раскрывает коробочку блестящую. А в коробочке той – сахарный Кремль! Точное подобие Кремля белокаменного (в той России Кремль побелили, в ознаменование «возрождения» - А.Ш.). С башнями, с соборами, с колокольней Ивана Великого! Прижимает Марфуша Кремль сахарный к губам, целует, лижет языком на ходу…».

Все герои романа так или иначе «причащаются» сахарным кремлем, будучи вольными и невольными участниками гнетущей «литургии» антиистории. В сорокинской России отсутствует всякое мало-мальски организованное сопротивление, если не считать «заговоров», изобретенных рьяными служаками типа капитана Севастьянова. Даже бессмысленный и беспощадный бунт там вытеснен в сферу подпольных наркотических галлюцинаций, которым предаются персонажи новеллы «Undergraund». В своих бредовых видениях они превращаются в могучих лесных хищников, которые врываются в ночной морозный Кремль и рвут зубами на куски его державных хозяев. Но и тогда героиня новеллы Ариша принимается жадно облизывать кровавым языком сахарную Спасскую башню, обнаруженную в кармане штанишек растерзанного «царенка»…

Исхода нет. Роман Сорокина – страшен.

И все-таки.

В этой фантасмагории компьютеризированного холопства, нищеты, сыска, опричников на «мерсах», придворных шутов, похоти, кнутов и дыб, коварства и зверства, во всей этой галерее фигур почти нереальных, каких-то инфернально-кукольных, все же есть человеческие лица. Вот зэки, строящие по границам державы белокаменную Великую Русскую Стену из пеноблоков (фарс, фарс, инверсия во всем!), и которых нещадно секут по жребию за невыполнение плана – они сохраняют, тем не менее, достоинство, юмор и здоровое чувство жизни (новелла «Харчевание»). А вот селяне из новеллы «Хлюпино» -при всей своей «серости», они просто светятся правдой и чистотой на общем фоне романа. Вообще, в этой новелле будто расступается бредовый морок и на миг возникает какая-то утренняя тишина, появляются ЛЮДИ. И некая надежда…

Как известно, сейчас Владимир Сорокин живет в эмиграции, в Европе – его стремление вырваться из круговерти безвременья туда, где история существует, совершенно понятно и естественно.

Но все же надо попытаться запустить, наконец, историю здесь…