В сообществе ru__nazdem недавно был опубликован текст «Скандинавская традиция», посвященный весьма важной, скорее всего, даже ключевой для русского будушего теме. «Герои» поста – известный норвежский праворадикал Варг Викернес и еще более известная правозащитница Валерия Новодворская. Привожу его полностью:
«Люди разных взглядов пишут об одном и том же:
Викернес: В Норвегии мы всегда жили в маленьких селениях, распределенных среди побережья, в то время как население в Швеции и Дании всегда было более сконцентрировано. Во времена викингов датчане и шведы жили в основном в деревнях, в то время как норвежцы жили на фермах.
Люди становятся такими же, как и окружающая их природа. У нас, норвежцев, были самые трудные условия жизни, и мы всегда должны учиться оставаться одни, так как каждая ферма находится на большом расстоянии от других. Это сделало нас сильными индивидуалистами!
Новодворская: Рельеф - это очень важно. Выше нас, севернее, лежит Скандинавия. С совершенно ужасным климатом. С противнейшим рельефом, изрезанным, прихотливым, там фьорды, от одного населенного пункта до другого там не доберешься иначе как на ладье. Ногу поставить некуда. Распахать что-нибудь - ну разве что клумбу разведешь, да и то цветы не вырастут. Так вот что такое этот самый изрезанный рельеф.
Кстати, изрезанный рельеф Аттики, т.е. будущей Эллады, обеспечил одну очень необходимую для индивидуалистического менталитета вещь. Отсутствие крупных поселений, отсутствие самой возможности жить на общинном уровне. Здесь сама география диктует индивидууму, что он будет жить один, а с соседями видеться по большим праздникам. То же и в Скандинавии.
Невозможно сбиться в стаю, невозможно сбиться в кучу. Нет места. И поэтому такие интересные поселения возникают в Аттике.
Здесь Лакедемон (Спарта) на юге, в Пелопоннесе. Севернее - Афины, потом Фивы, потом Коринф. Сами по себе. На одной горе - Афины, на другой горе - Коринф. Где-то кусочек низменности, и там Фивы оказываются. Лакедемон - вообще на очень много стадий южнее. Крошечные полисы. По нашим стандартам крошечные, ибо невозможно создать крупное централизованное государство. От горы до горы очень неудобная местность...
...К перекрестку западной цивилизации третьими подходят скандинавы, подходят варяги. Что эти-то могли дать? Культура у них была в зачаточном состоянии, рационального подхода не было вовсе. Что они могли дать при таком раскладе? Они дают, может быть, самый ценный элемент. Они дают абсолютно индивидуалистический склад. Это будет предопределено их ландшафтом, их климатом. Чистый индивидуализм, такой свирепый индивидуализм! И страсть к свободе…».
С удовольствием прокомментирую.
Вся история России, в силу ее смешанной, полуазиатской природы, вся история становления русского психотипа и русской культуры есть напряженная, трагическая борьба двух начал: европейского, индивидуалистического, и восточного, коллективистского – увы, с преобладанием последнего.
В домонгольской Руси, во многом сформировавшейся под «варяжским» влиянием, доминировало индивидуалистическое начало, ставшее решающим для формирования всей Европы. Отсюда и пресловутая «феодальная раздробленность», а точнее, федеративность и вечевой демократизм, которые, по мнению имперских историков – как царских, так и советских – стали фатальной причиной падения русских княжеств под ударом Орды. Но так ли это? Здесь нет необходимости вступать в подробную дискуссию по данному вопросу, замечу лишь, что в свое время «раздробленные» древнегреческие полисы успешно отразили натиск централизованной государственной махины Ксеркса.
После того, как Русь стала жалкой "европейской" околицей Монгольской империи, подобно катку, смявшей весь прежний русский уклад, наша культура индивидуализма последовательно вытесняется коллективистскими началами, на основе которых выросла Московия, а впоследствии и Россия. Собственно, что такое противостояние Москвы и Новгорода в контексте нашей темы? Объяснение очевидное: Новгород – это осколок домонгольской индивидуалистической культуры, абсолютно нетерпимый и чужеродный в формировавшейся России – наследнице Орды.
Именно с этого момента русская культура индивидуализма становится маргинальным и чуть ли не крамольным явлением. Не спасли положение и петровские реформы, лишь придавшие новый, европейский дизайн прежнему восточному коллективизму. Наряду с разделением русских на староверов и никониан, крепостных и крепостников, стоит обратить внимание и на еще одно, может быть самое главное разделение в нашем народе, проходящее через все сословия и социальные группы: раскол на условное индивидуалистическое меньшинство и условное коллективистское большинство. Сформировались два полярных русских психотипа, две противоположных русских культуры и, по существу, два разных народа, о чем уже писали многие авторы. В нашем случае это разделение можно обозначить как «кулаки» и «колхозники». Именно последние стали социально-психологической базой советчины, которая возвела коллективизм в ранг настоящего культа. Советчина – это историческая кульминация российского коллективизма. Сталинская коллективизация, хотя и несла в себе четкую антикрестьянскую направленность, в действительности имела гораздо более широкое значение: она способствовала утверждению коллективизма в советском обществе в целом. В коллективизации воплотилась совковая (и шире – ордынско-имперская) ненависть к индивидуализму.
«Кулаки» же (повторяю, не как узкая социальная группа, а как психологический тип) неизменно составляли лагерь антисоветского сопротивления, как в период «гражданки», так и в годы Второй мировой. Собственно, национал-демократический проект – это актуальное продолжение «варяжской» традиции индивидуализма – «традиции свободы, упорства и человеческого достоинства» (Новодворская).
Когда-то Чехов призывал выдавливать из себя раба. Я бы конкретизировал: современному русскому надо выдавливать из себя «колхозника». Рельеф, ландшафт, география – это все-таки, убежден, не фатальные показатели. Повторяю: до монголов мы были вполне себе индивидуалистами, живя там же, что и сейчас. Сама же Новодворская пишет о тех временах: «Полуязыческая Русь, не знавшая слова "смирение", отвергавшая покорность вместе с рабством, где не было толпы - был народ... Не забывшая еще рунические предания своих благоприобретенных варягов, Одина и Тора, скандинавское программное бесстрашие, помножившееся на скифскую степную удаль, на вечное партизанство вятичей, кривичей и древлян» («Крестовый поход идей»).
Современный русский регионализм есть всего лишь одна из проекций возрождения русской культуры индивидуализма. Русский регионализм утверждает конкретную, содержательную многоликость русского народа – как антитезу насажденной имперской безликости. Империя с ее унификацией украла у русских многообразие этно-региональных индивидуальностей, превратив нас в унитарную псевдонацию, в этнический субстрат, обеспечивающий единство огромного, несуразного супер-государства. Перефразируя О. Мандельштама, можно сказать, что Россия всегда строилась не для русских, а из русских. Пора понять: невозможно, оставаясь «великим» имперским народом, стать нормальной нацией. Мне видится такая последовательность: от возрождения русской культуры личностного индивидуализма - к этно-региональной самобытности и самостоятельности (индивидуализм регионов) и далее – к становлению на основе нынешней русской этничности целого созвездия суверенных наций-индивидуумов европейского типа.
