ВШИ «ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ»

«Мюнхенская речь» Путина знаменует явный этап в новейшей истории России, который можно обозначить коротко и ясно: ВОЗВРАТ К СОВКУ. Если в области внутренней политики этот возврат произошел уже давно (да, собственно, внутренний совок никуда и не девался), то совок внешнеполитический заявил о себе в полный голос именно теперь. По существу, товарищ Путин возвестил о начале новой «холодной войны».

Думаю, именно поэтому, а вовсе не из желания оскорбить российского президента, на страницах «Лос-Анджелес Таймс» появилась знаменитая «вшивая» тема. Напомню, сия вражеская газетенка осмелилась назвать нашего Гаранта и даже, как о нем мощно сказал Глеб Павловский, «лидера нации», – «вошью, которая зарычала».

Однако в действительности ничего обидного в этом определении нет, ведь вши – это непременный атрибут всякой окопной войны, в том числе и «холодной». А среди вшей бывают разные – маленькие, обычные, и большие, гаранты в своем роде. Наверное, среди последних есть и такие, которые даже рычат. А остальные, которые калибром помельче, им хором подрыкивают.

Понятно, что клеветник Макс Бут, назвавший президента Путина вошью, сумел из своего заокеанского далека разглядеть только наш крупняк. Причем самый-самый. А, между тем, по сигналу путинского рыка тут столько всякой мелкой вшивоты повылазило – диву даешься!

Прежде всего, это, конечно, прохановские «пятые имперцы». Эти восприняли путинский рык как долгожданное пение медных боевых труб: наконец-то настал час воздаяния «гнилому Западу»! Все возвращается на круги своя! И дружно зарычали в поддержку президенту с первой полосы газеты «Завтра»: «ИДЕТ ВОЙНА ХОЛОДНАЯ, СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА…» (см. № 8 (692)). И тут же перешли к пропаганде войны горячей.

Особенно разрычался «политрук» Шурыгин, у которого, судя по названию его статьи, наступил прямо-таки «Предел терпения». Ну не может дальше терпеть патриот, и все тут! «Рано или поздно, но нам предстоит мощный цивилизационный конфликт с современным проамериканским Западом», - вещает «политрук», как будто на солдатских политзанятиях в 70-е годы. Стратег Шурыгин призывает Путина выйти из договора по ликвидации ракет малой и средней дальности, чтобы, развернув оные, «держать взведенный пистолет у лба НАТО». Ему уже грезятся артудары по «шиплишскому коридору» с территории Белоруссии, дабы «передавить горло Прибалтике». Ну, это, понятно, святое дело – «прибалтам» горло передавить. Будучи, как и положено штатному патриоту, большим другом белорусов, Шурыгин отводит их стране почетную роль «кола, забитого в глубь НАТО». Спасибо, что хоть не дубины. Кстати, был у нас в части такой рядовой Дубина, белорус. Хороший деревенский парень, но с геополитикой не в ладах: на полном серьезе мог искать на карте страну «Политбюро». Я не шучу. Очевидно, Шурыгин считает, что у всех белорусов столь же девственное сознание, если предлагает осчастливить братскую Белоруссию «объединенной ударной группировкой» - вроде той, «которая в свое время была развернута в ГДР». Поясняю: это та самая группировка, танки которой могли за считанные часы достичь Ла-Манша, что изрядно подогревало психопатию «холодной войны».

И вот опять слышится знакомое: «Дан приказ ему – на Запад!».

Вшивость по природе склонна к экспансии.

А Запад пытается взывать к разуму оппонентов. Он-то все-таки думает, что говорит с людьми, а не со вшами. Например, аналитик Джеймс Дж. Замволт пишет: «Для России приближаются очень опасные времена. Из-за низкого уровня рождаемости – гораздо ниже уровня замещения – этническое русское население каждый год сокращается на 700-800 тысяч человек, а тем временем все более значительным меньшинством в России становятся мусульмане, у которых уровень рождаемости гораздо выше. С учетом пропорционального снижения количества этнических русских, российские мусульмане в течение сорока лет превратятся в большинство…» И делает вывод: России надо быть вместе с Западом.

И не врубается наивный мистер Замволт, что Российскому государству и лично Путину на «этнических русских» глубоко плевать. Что Россия – это законная наследница Орды, то есть типичная восточная деспотия, в которой русские всегда были на положении угнетенного белого большинства. Что конфронтация с Западом – это для России нормальное и желанное состояние, поскольку только оно придает видимость исторической легитимности существованию паразитарной имперской госмашины. Империя веками гноит русских в окопах перманентной войны с Западом, чтобы скопище вшей и вошек – чиновников, идеологов, попов, штатных патриотов – могло паразитировать на теле русского народа.

Вот и сегодня Империя трубит в трубы «Газпрома», объявляя «мобилизацию». Паразиты решили полностью обезопасить себя от всякой критики, как изнутри, так и извне. И вот уже Проханов в серийной передовице призывает обрушить на российскую «пятую колонну» новый СМЕРШ. Шурыгин – опустить новый железный занавес: «Мы должны заняться, наконец, только своими проблемами, сообразуясь и советуясь лишь с собственной историей и традициями, не обращая внимания на весь остальной мир и не считаясь с тем, что он будет думать о нас».

Ваши традиции, «политрук» Шурыгин, всем хорошо известны. Это Венгрия, раздавленная гусеницами в 56-м. Это Голодомор 33-го и вшивые колымские бараки. Это русская деревня, убитая коллективизацией и «битвой за космос». Это реки Сибири и Севера, чуть было не повернутые вспять в угоду среднеазиатским баям. Вы, «политруки», снова готовы, «не обращая внимания на весь остальной мир», травить радиацией солдат на атомных полигонах, набивать диссидентами психушки и разбрасывать по белу свету тифозных вшей российской азиатчины.

Но главная «политручья» традиция – эксплуатация русских «масс». Мощение русскими телами подступов к очередной исторической «высотке». Чтобы на ней поставить ханский шатер, откуда на весь мир будет рычать очередная державная «вошь».

Империи плевать на русских, а они в свою очередь решили, наконец-то, плюнуть на Империю с ее вшивыми традициями. И сами себе объявляют тотальную демобилизацию. Помните, у Гребенщикова:

«Полковник Васин приехал на фронт со своей молодой женой.
Полковник Васин приехал на фронт и сказал всем: «Пошли домой!»…

Эта земля была нашей, пока мы не увязли в борьбе!
…Пора вернуть эту землю себе».

Дембельский паровоз с развевающимися знаменами вольности уже вовсю летит по нашим просторам. Русские вылезают из многовековых имперских окопов и дружно покидают «западный фронт», не слушая гомонящих «политруков». Впервые в нашей истории идее Мобилизации противостала идея Великого Национального Дембеля и даже Дезертирства. Дезертирства, которое равняет русских с их полузабытыми Богами.

Скорее вон из окопов и в нашу русскую баню – пропариться, смыть с себя паразитов и вшивый патриотизм! И вот тогда на месте России, этого мирового мессианского пугала, возникнет свободное содружество русских земель – Русь, которая вспомнит все и впустит в свои паруса родной ганзейский ветер, памятный с новгородских времен.

А Западу уже давно пора обращаться не к Империи, а непосредственно к русским. Пока они еще есть.

март 2007 г.

За что боролись козаки?

200-летие Гоголя стало информационным поводом для очередной антиукраинской пропагандистской кампании со стороны РФ. К юбилею гения на экраны страны вышел новый блокбастер «Тарас Бульба» в постановке Владимира Бортко и с мощным Богданом Ступкой в главной роли. Идея фильма сфокусирована в финальной сцене, снятой вполне по Гоголю: «Когда очнулся Тарас Бульба от удара и глянул на Днестр, уже козаки были на челнах и гребли веслами; пули сыпались на них верху, но не доставали. И вспыхнули радостные очи у старого атамана.

- Прощайте, товарищи! – кричал он им сверху, - Вспоминайте меня и будущей весной прибывайте сюда вновь да хорошенько погуляйте! Что, взяли, чертовы ляхи? Думаете, есть что-нибудь на свете, чего бы побоялся козак? Постой те же, придет время, будет время, когда узнаете вы, что такое православная русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: поднимается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..»

Между тем в первой редакции повести эта сцена выглядит совсем иначе: «Когда Бульба очнулся немного от своего удара и глянул на Днестр, он увидел под ногами своими козаков, садившихся в лодки. Глаза его сверкнули радостью. Град пуль сыпался сверху на козаков, но они не обращали никакого внимания и отчаливали от берегов. "Прощайте, паны-браты, товарищи! – говорил он им сверху, - вспоминайте иной час обо мне! Об участи же моей не заботьтесь! я знаю свою участь: я знаю, что меня заживо разнимут по кускам, и что кусочка моего тела не оставят на земле – да то уже мое дело... Будьте здоровы, паны-браты, товарищи! Да глядите, прибывайте на следующее лето опять, да погуляйте, хорошенько!.." Удар обухом по голове пресек его речи».

Как видим, в первом варианте «Тараса Бульбы» о «русском царе» речи нет. Что же заставило Гоголя переписать финал, «усилить» его идеологически? Может быть, прав польский историк Януш Тазбир: «У Гоголя русское национальное самосознание всегда боролось с украинским»? И как на самом деле мыслило украинское козачество? Попытаемся ответить хотя бы на последний вопрос.

Начать следует издалека, с ХIV века. Осенью 1362 года, за 18 лет до Куликовской битвы, произошла знаменитая битва на Синих Водах, в ходе которой литовцы разгромили татар. С этого момента начинается возвышение Великого Княжества Литовского (ВКЛ), что существенно отразилось на дальнейшей исторической судьбе Украины, входившей в состав ВКЛ. Дело в том, что литовцы с уважением относились к традициям и обычаям Руси, сохранявшимся в Украине. Например, делопроизводство в Литве велось на древнерусском языке вплоть до 1791 года. Украинский историк М. Грушевский считал, что ВКЛ сохранило традиции Киевской Руси в большей степени, чем Московия, формировавшаяся под татарско-византийским влиянием; он даже называл ВКЛ «обновленным русским государством». Украинские историки признают, что, несмотря на недостатки, ВКЛ «на протяжении двух веков (до Люблинской унии 1569 г. – А.Ш.) создавало благоприятные для украинцев условия существования».

В 1385-86 гг. была предпринята первая попытка объединения Польши и Литвы – речь идет о Кревской унии. Вскоре последовал разрыв Кревской унии со стороны Литвы, считавшей, что заключенный союз не равноправен. В 1401 году уния была возобновлена на условиях равноправия сторон и, таким образом, возникла федерация Польши и Литвы. Именно в таком качестве эти страны подошли к знаменитой Грюнвальдской битве (1410), в ходе которой одержали победу над силами Тевтонского ордена. Хотя в дальнейшем в отношениях двух стран возникали проблемы (восстание Свидригайло), в целом шел процесс дальнейшего сближения.

Уже с середины ХIV в Польше и Литве стало распространяться Магдебургское право – известная с XIII века германская система городского самоуправления, близкая к современной демократии. Как известно, города, по Магдебургскому праву, «освобождались от феодальных повинностей, от суда и власти воевод, старост и других государственных чиновников», а взамен создавался выборный орган самоуправления – магистрат, опирающийся на выборную раду и общегородское собрание – громаду. Таким образом, по точному определению А. Бушкова, город выступил в европейской истории как «суверен и законодатель». Магдебургское право обрели следующие города ВКЛ: Львов (1356), Каменец-Подольский (1374), Вильня (1387), Брест (1390), Гродно (1391), Луцк (1432), Слуцк (1441), Киев (1494-1497), Полоцк (1498), Минск (1499), Браслав (1500), Речица (1511), Слоним (1531), Могилёв (1561), Витебск (1597), Друя (1620), Казимир (1643), Глухов (1644), Станислав (1662), Гомель1670) и др. В Белоруссии Магдебургское право действовало до 1793 г., т.е., до ее включения в состав Российской империи, после чего «на смену магистратам во главе с войтами (старостами) пришли назначаемые губернаторы». Знакомая картина…

В Киеве Магдебургское право сохранялось до 1835 года, когда и было отменено императором Николаем Первым. Кстати, по его же приказу в 1851 году снесли здание бывшей ратуши в Минске – очевидно, чтобы оно не напоминало горожанам об иных, вольных временах. Тем не менее, и сегодня для национально мыслящих белорусов Магдебургское право остается одним из маяков европейской идентичности. Остается лишь добавить, что в Российском государстве горожане никогда не имели права, сопоставимого с Магдебургским.

Наконец, в июле 1569 г. в результате Люблинской унии возникла Речь Посполитая, просуществовавшая 226 лет. Это была конфедерация, называвшая себя «Республикой Обоих Народов, Республикой Короны Польской и Великого Княжества Литовского». В составе Речи Посполитой ВКЛ сохраняло свое правительство, армию, денежную систему; существовала даже граница между Польшей и Литвой, на которой взимались таможенные сборы. Речь Посполитая имела две валюты – злотый и грош, а также три официальных языка: польский, латынь, а также до 1696 года – руський (староукраинский).

Признается, что Речь Посполитая представляла собой «уникальное государственное устройство»: выборная монархия, дворянская республика во главе с королем, избиравшимся сеймом (высшим законодательным органом). При этом огромную, а нередко и определяющую роль в жизни государства играли местные сеймики, ставшие продолжением древней вечевой традиции.

В отношении гражданских прав Речь Посполитая была, пожалуй, наиболее передовым государством тогдашней Европы. Другое дело, что обладательницей этих прав была, прежде всего, шляхта. Если сравнивать Речь Посполитую с Московией, то можно сказать, что формула первой звучала как «права не для всех», а формула второй – как «бесправие для всех». Однако следует помнить: «права не для всех» способны эволюционировать во всеобщие права (так и произошло в Европе), тогда как «бесправие для всех» ни во что путное эволюционировать не может – разве что в ГУЛАГ или «суверенную демократию»…

Однако когда мы говорим о господстве шляхты в Речи Посполитой, надо помнить, что при этом не подразумевается господство этнических поляков. Ведь огромная часть высшей польской аристократии, не говоря уже о простой шляхте конфедерации, была украинского (руського) происхождения и православного вероисповедания: Острожские, Сангушко, Чарторыйские, Збаражские, Четвертинские, Слуцкие, Ружицкие, Воронецкие, Пузины, Курцевичи, Вишневецкие… Именно представитель последнего рода, Дмитрий Вишневецкий (Байда), имевший прекрасное европейское образование, стал основателем знаменитой козацкой республики-ордена – Запорожской Сечи, просуществовавшей в общей сложности 200 лет.

Шляхтичем украинского происхождения, имевшим родовой герб «Абданк», был и Богдан Хмельницкий, причем шляхтичем православным - повторяю, были во множестве и такие. Вообще в шляхетской среде господствовала веротерпимость: достаточно сказать, что 25-30 % шляхтичей исповедовали кальвинизм. Да и сам православный Хмельницкий учился в Иезуитском коллегиуме в Ярославе и Львове, и вероисповедание Богдана тому не препятствовало. Интересно, что будущий инициатор Переяславской рады воевал с Россией во время Смоленской кампании 1633 года, и даже получил за это золотую саблю от короля Владислава IV, с которым у него установились доверительные отношения.

Импульсом, сделавшим Хмельницкого тем, кого мы знаем, стало следующее событие: польский подстароста Чаплинский, издавна ненавидевший Хмельницкого, воспользовавшись отсутствием Богдана, совершил бандитское нападение на его хутор Субботин, увез его 16-летнюю красавицу-жену и насильно обвенчался с ней по католическому обряду. Говорят, им двигала страсть. Сын Хмельницкого, еще мальчишка, пытавшийся препятствовать беззаконию, был избит Чаплинским – по одним сведениям до смерти, по другим – нет.

Вернувшись, Хмельницкий отправился искать правду в Варшаву, но нашел только насмешки власть имущих. Богдан дошел до короля. Но к тому времени, как писал Гоголь в «Тарасе Бульбе», «…власть короля и умных мнений была ничто перед беспорядком и дерзкой волей государственных магнатов, которые своей необдуманностью, непостижимым отсутствием всякой дальновидности, детским самолюбием и ничтожною гордостью превратили сейм в сатиру на правление». Владислав IV ничем не смог помочь Хмельницкому, и лишь сказал, очевидно, напоминая ему о наградной сабле: «Носишь саблю – суди». Возможно, он просто предложил Богдану разобраться с обидчиками по-рыцарски. Так или иначе, но это были роковые слова. Хмельницкий отправился в Запорожье, поднял Сечь и начал «судить». Это был 1648 год.

Что же такое Сечь? В 1553 году князь Дмитрий Вишневецкий построил на острове Малая Хортица крепость, простоявшую до 1557 года. Она и стала началом Запорожской Сечи. Как полагают, было порядка восьми Сечей, существовавших от пяти до сорока лет каждая. По своему устройству Сечь представляла собой козацкую республику-орден во главе с кошевым атаманом, выбранным на общей Раде. Слово «орден» я употребил не случайно, равно как неслучайно козаки называли себя рыцарством. Собственно, слова «козачество» и «рыцарство» в Украине издавна были синонимами. Считается, что Вишневецкий, много путешествовавший по Европе, заложил в основу Сечи многое из традиций европейского рыцарства, в частности, Мальтийского ордена (Сечь возникла всего четверть века спустя после основания Мальтийского ордена и запорожцы нередко именовали себя «мальтийскими кавалерами» и даже носили на груди восьмиконечные мальтийские кресты с «ласточкиными хвостами»). Среди запорожцев нередко можно было встретить образованных представителей шляхты, в том числе и с университетским образованием (кстати, и Хмельницкий отнюдь не был тупым рубакой и бессмысленным бражником: он знал латынь, французский и турецкий языки, бывал заграницей, во Франции, где с отрядом козаков, «откомандированных» польской короной, принимал участие в осаде Дюнкерка). Вообще, Сечь со своими рыцарско-республиканскими порядками вполне вписывалась в общую картину Речи Посполитой, органично входя в нее в качестве эдакого своеобразного «субъекта федерации». Важно осознать, что поляки и козаки, несмотря ни на что, находились в одном цивилизационном поле (маленькая, но характерная деталь: козаки нередко называли друг друга «панове» и «паны-браты»). Костомаров пишет, что «один из знатнейших польских панов, Самуил Зборовский, был казацким предводителем. Паны приглашали казаков в своих походах, так Мнишки и Вишневецкие с их помощью водили в Московское государство самозванцев. Польские короли не раз пользовались их услугами…». За это король Сигизмунд I Старый отдал запорожцам Черкассы, Канев, Переволочну и крепость Чигирин. Кстати, по утверждению историка В. Акунова, козаки могли «заимствовать мальтийские кресты не только напрямую у рыцарей Мальтийского Ордена, но и опосредованно, через воинов польско-русско-литовской Речи Посполитой. Дело в том, что отборные войска этого государства, чьими подданными, а вернее – союзниками, на протяжении столетий являлись козаки, тяжеловооруженные гусарские и панцирные хоругви, состояли из рыцарей, украшавших свои кирасы и флюгера (флажки) на копьях “кавалерскими” мальтийскими крестами». В. Акунов особо подчеркивает, что запорожское «лыцарство» на протяжении столетий являлось «неотъемлемой составной частью воинского сословия Речи Посполитой». Напомним, что первые клейноды (войсковые знаки, регалии и символы власти: булава, знамена, хоругви, бунчуки, печати, перначи и камышины) были пожалованы запорожцам королем Стефаном Баторием (1533-1586).

Конечно, взаимоотношения козаков и поляков были далеко не безоблачны и нередко омрачались конфликтами и взаимной жестокостью, однако в этом вопросе следует отделять правду от мифов, вроде таких, как история о сожжении «ляхами» атамана Северина Наливайко в медном быке (в действительности Наливайко в 1597 году был обезглавлен, а затем четвертован). Не такими ли мифами вдохновлялся Гоголь, описывая ужасную казнь Остапа на варшавской площади? Во всяком случае, «Тарас Бульба» издавна был объектом острой критики польских историков и литературоведов.

Итак, реальные взаимоотношения козаков и «ляхов» были далеки от бытующих и поныне имперско-патриотических стереотипов. Что же, однако, разрушило Речь Посполитую, имевшую уникальный исторический потенциал? Точный ответ дает А. Бушков: вероисповедный вопрос. До начала ХVII века Речь Посполитая была едва ли не самым веротерпимым государством Европы. Ее даже называли убежищем еретиков. Положение меняется при короле Сигизмунде III Вазе (1566-1632), который пребывал под сильным влиянием иезуитов, сделавших его активным проводником контрреформации. Именно при Сигизмунде III была заключена Брестская уния (1596) и взят курс на окатоличевание страны, что противоречило самому ее конфедеративному духу. Кстати, именно католическая упертость Сигизмунда III вызвала в Московии пресловутый «патриотический подъем» 1612 года, похеривший возможность возвращения русских в европейскую цивилизацию. С другой стороны, и козаки хороши. Чем плоха была уния? Разве она угрожала козацкой идентичности? Вся православная обрядность сохранялась, лишь Папу Римского поминай на церковной службе. Короче, нашла коса на камень. В результате проиграли все: и козаки, и «ляхи». Выиграла Московия. И будущий Совок.

Пагубная конфессиональная политика Варшавы усугублялась исторической безответственностью значительной части польской шляхты, погрязшей в роскоши, праздности и высокомерии. Эти бездельники уже не желали самолично управлять собственными имениями и передоверяли дела предприимчивым евреям, дравшим с украинского населения три шкуры. Такое положение вещей возмущало и честных поляков, как светских, так и клириков. Однако надо заметить, что, возможно, и эта тема обросла некоторой «мифологией». Так, польские историки называют выдумками XVIII века распространенные рассказы о том, что евреи получали в аренду от панов православные храмы, «за ключи от которых надо было щедро платить». К разряду россказней поляки относят и душераздирающие истории о том, как католические священники запрягали в свои повозки украинских женщин.

Короче, в апреле 1648 года поднялась Запорожская Сечь, а с нею остальное украинское козачество и вся Украина. Хмельницкий был избран гетманом. Началась козацкая революция (или гражданская война), известная как Хмельнитчина, вскоре ознаменовавшаяся победами при Желтых Водах и под Корсунью. На этом этапе Хмельницкий стал фактически суверенным правителем Украины. Нам нет необходимости описывать драматические перипетии войны, анализировать Зборовский договор (1649), вполне умеренный, но, тем не менее, разбившийся о польскую твердолобость. Перейдем сразу к тому периоду, когда Хмельницкий, после поражения под Берестечком (1651) пришел к выводу о невозможности продолжать борьбу вне союза с какими-либо иностранными государствами. Рассматривались три варианта: Швеция, Московия и даже Турция. С этими странами были установлены контакты. В итоге Хмельницкий остановил выбор на «единоверной» Москве – идея союза с нею возникала и ранее. Однако процесс сближения шел не просто; однажды Хмельницкий в сердцах произнес: «Я к москалям с искренним сердцем, а они надо мною насмехаются. Пойду и разорю Москву хуже Польши!».

Оно и понятно: Хмельницкий и Москва в намечавшемся союзе преследовали совершенно разные цели. Это лишь официозная российская историография внушает, что козаки, как говорится, спали и видели «воссоединение Украины с Россией». На мой взгляд, стратегическая цель у козачества была одна – Украинское козацкое государство, самостийное (что было трудноосуществимо) или в конфедеративном союзе с какой-либо из названных держав (в принципе, не исключалась и Речь Посполитая при условии расторжения унии и соблюдении козацких вольностей). Хмельницкий избрал Москву, хотя наверняка его обуревали сомнения: образованный европеец, повидавший Запад, он, общаясь с московскими послами, наверняка видел, с кем имеет дело. Тем не менее, дошло-таки до Переяславской рады (январь1654-го), за которую Хмельницкого впоследствии резко критиковали украинские националисты, в частности, поэт Тарас Шевченко.

Москва же, я уверен, изначально действовала по принципу «Мягко стелешь – жестко спать», т.е. обещала козакам вольности и права, зная, что потом «пострижет» Украину под свою гребенку. И многим козакам это было вполне понятно.

Как признают, козацкая старшина и украинское духовенство, считавшее москалей «народом грубым и даже вряд ли одной веры», идею соединения (даже конфедеративного) Украины с Москвой «приняли неохотно». Козацкие лидеры и украинская православная шляхта все больше склонялись к независимости Украины. От Переяславской присяги московскому царю отказались знаменитые полковники Иван Богун (легендарная личность, близкий друг Хмельницкого), Иван Сирко и Грицько Гуляницкий (пять лет спустя геройски оборонявший от московитов Конотоп), а также четыре полка: Уманский, Брацлавский, Полтавский и Кропивнянский. Санкций со стороны Хмельницкого не последовало никаких: демократия!

На самой же Переяславской раде сложилась весьма пикантная ситуация. Присягая царю, Хмельницкий и козацкие старшины настаивали, чтобы московские послы в свою очередь присягнули за царя в соблюдении достигнутых соглашений, прежде всего в сохранении козацких вольностей – по типу польских королей при их избрании на престол. На это боярин Бутурлин, возглавлявший кремлевскую делегацию, надменно заявил, что «у нас не повелось, чтоб цари давали подданным присягу, а вольности ваши Государем соблюдены будут». Вот тут бы и задуматься козакам о том, куда они лезут. Лоб в лоб столкнулись, говоря словами Костомарова, европейские «казацко-польские порядки» и восточная деспотия; вновь громко заявил о себе «польско-шляхетский идеал, соответствовавший культуре Украины, и противоречащий порядкам Москвы». Проще говоря, украинцев и московитов разделяла ментальная пропасть. Первые выступали как представители европейской культуры договорных отношений, т.е. культуры права. Вторые же были наследниками Орды и носителями типично азиатского менталитета.

Тем не менее, Переяславские соглашения были заключены, правда, не столь гладко, как это рисует российская историография карамзинской школы. Встречается мнение, что единодушный вопль «Желаем под царя восточного, православного!» - не более чем художественный вымысел московских чиновников, составлявших докладную царю. Как говорится, по документам, Украина соединялась с Московией на конфедеративной основе: она сохраняла выборы гетмана, обладавшего правом принимать иностранных послов и сноситься с иностранными государствами; имела особый суд и управление; неприкосновенность прав шляхетского, духовного и мещанского сословий (города сохраняли Магдебургское право). Наконец, Украина могла собирать царский налог без участия московских сборщиков.

Кроме того, до 60 тысяч сабель увеличивалась численность реестровых козаков – служивого сословия свободных землепашцев, не плативших податей, войти в которое стремились все украинские земледельцы, не имевшие козацких прав (посполитые). Собственно, ради этого они и участвовали в Хмельнитчине.

Казалось бы, все неплохо. Однако практически сразу после «исторического воссоединения» начались проблемы деликатного свойства…

Уже весной 1654 года Московия вторглась в Литву. Одновременно с севера в Польшу вторглись шведы – именно эта эпоха получила в польской истории название «Потоп», а впоследствии была красочно описана в одноименном романе Генрика Сенкевича. Король Ян Казимир возобновил переговоры с Хмельницким, но тот, как на исходной позиции диалога, настаивал на признании полной самостоятельности Украины. Тогда поляки обратились к Москве с интересным предложением об объединении Речи Посполитой и Московии под главенством царя. Царь, подстрекаемый патриархом Никоном, клюнул на эту идею и в 1656 году заключил в Вильно сепаратный мир с «ляхами» - безо всяких консультаций с Хмельницким. Более того: козацкую делегацию, прибывшую для участия в переговорах, даже не пустили на порог. Согласно условиям мира, Украина отходила к Польше, а царь московский после смерти Яна Казимира становился и королем польским. Т.е. проще говоря, Москва «братскую Украину», как теперь выражаются, «кинула».

Вернувшись из Вильно в гетманскую ставку, козацкие послы рассказывали Богдану: «Царские послы нас в посольский шатер не пустили; мало того: до шатра издалека не пускали, словно псов в церковь Божию. А ляхи нам по совести сказывали, что у них учинен мир на том, чтобы всей Украине быть по-прежнему во власти у ляхов. Если же войско запорожское со всей Украиной не будет у ляхов в послушании, то царское величество будет помогать ляхам ратью своей бить казаков».

Услышав такое, Хмельницкий вспылил: «Дитки, треба отступити от царя, пойдем туда, куда велит Вышний Владыка! Будем под басурманским государем, не то что под христианским!».

Хмельницкий понял, что все его планы терпят жестокий крах. В отчаянии Богдан в 1657 году заключает договор со шведами и седмиградским князем Ракочи о разделе Польши, по которому Украина должна была получить полную самостоятельность. «Шведы – люди правдивые, держат свое слово…», - говорил Хмельницкий, подразумевая, что москали слова не держат. Во исполнение договора Богдан послал князю Ракочи на подмогу 12 тысяч козаков. С подачи Яна Казимира Москва об этом узнала и направила к Хмельницкому гневную делегацию во главе с уже известным Бутурлиным. Состоялась бурная сцена. В итоге слабеющий гетман отозвал козаков и вскоре, не выдержав напряжения, унижений и разочарований, скончался от апоплексического удара. Это было летом 1657 года.

Гетманскую булаву Хмельницкий завещал своему сыну, Юрию, однако по причине его малолетства козачество избрало гетманом Украины генерального писаря (министра иностранных дел) Ивана Выговского – давнего соратника Хмельницкого, к тому же его сродника: брат Выговского был женат на дочери Богдана. Новый гетман имел прекрасное образование, знал латынь, польский и русский языки. Как и Хмельницкий, Выговский был шляхтичем, православным, что не мешало ему крайне отрицательно относиться к Московии. Козачество не могло не знать о взглядах Выговского и, следовательно, его избрание стало выражением довольно распространенных настроений.

Оно и понятно: Московия начала показывать свое подлинное лицо. Во-первых, Кремль стал всячески препятствовать расширению козачества. Московские воеводы «возвращали самовольно называвшихся казаками в посполитых, били их кнутом и батогами». Кроме того, царский посол Бутурлин принялся настаивать на подчинении киевского митрополита московскому патриарху (знакомая история, вон откуда у нее ноги-то растут!). Вскоре произошел знаковый эпизод: в своем письме к царю Выговский назвал козаков «вольными подданными», за что немедленно последовал строгий выговор и приказ исправить: «вечные подданные». А между тем Кремль стал сажать своих воевод уже не только в Киеве, но в других городах Украины, стремясь, для начала, «оставить самоуправление одним казакам и мещанам, а весь остальной народ подчинить суду воевод и дьяков» (Костомаров). Возмущало и само поведение московских служилых и ратных людей, их произвол и хамство. В условиях возрастающего московского давления Выговский, выступая верным продолжателем дела Хмельницкого, в конце концов, решительно заявил, что не допустит насаждения воевод и «что под польским королем казакам было лучше». Это был поворотный момент.

У Выговского был близкий единомышленник – Юрий Немирич, личность, достойная видного места в украинской истории. Он входил еще в ближний круг Хмельницкого, что, кстати, говорит и о самом Богдане. Немирич принадлежал к старинному украинскому роду, имел прекрасное образование, некоторое время жил в Голландии. По политическим убеждениям Немирич был республиканцем, приверженцем федерализма. Он-то и разработал для Выговского проект федеративного союза Украины с Польшей.

Выговский спешил: как раз тогда шли разговоры об объединении Польши с Московией, и новый гетман начал форсировать процесс федеративного объединения Украины с Польшей, чтобы в случае объединения Польши с Москвой Украина могла бы войти в этот союз не как некая провинция, а, выражаясь словами Костомарова, «особым государственным телом».

В сентябре 1658 года Выговский собрал Раду в Гадяче, на которой был заключен договор с Польшей, впоследствии ратифицированный сеймом. Согласно Гадячской унии, Речь Посполитая, которая до этого была союзом Польши и Литвы, становилась союзом Польши, Литвы и Украины, именовавшейся Великим Княжеством Русским (ВКР). Верховная власть в ВКР должна была принадлежать гетману, избранному пожизненно и утвержденному королем. ВКР полагался свой суд, свои чиновники, свое войско и даже своя валюта. Уния упразднялась. Короче, произошло то, что Варшава должна была сделать давным-давно.

Москва шибко занервничала и направила в Украину крупный карательный корпус под командованием князя Трубецкого, который был наголову разбит Выговским в известной Конотопской битве (1659). Потери Москвы составили до 20 тысяч человек, и это при том, что Трубецкой располагал подавляющим численным перевесом! Как признает историк Л. Гумилев, «казалось, что Украина потеряна для России навсегда». Царь Алексей Михайлович был готов заключить мир на любых условиях и даже собирался бежать из Москвы. Спасла его только нерешительность Выговского. И после этого российский агитпроп смеет утверждать, что при Конотопе московские войска были всего лишь «потеснены»!

Не менее смехотворны «историки», клеймящие Выговского за то, что при Конотопе он выступил в тактическом союзе с татарами. Ну, во-первых, кроме татар у Выговского в союзниках были и поляки. А во-вторых, что же эти «историки» не клеймят Хмельницкого, который свои победы при Желтых Водах, под Корсунью и Зборовом одержал в союзе с крымцами?..

Увы, Гадячская уния опоздала на много лет. Народ, уже привыкший ненавидеть «ляхов», не понял гетмана, предложившего исторический шанс Украине. Против Выговского, на радость Москве, а возможно и при ее участии, началась смута. В результате Немирич погиб, Выговский был низложен, а гетманом с согласия Кремля, стал Юрий Хмельницкий – личность слабая. Разумеется, гетманские полномочия, прежде всего внешнеполитические, были сильно урезаны. Зато украинцы получили право писать друг на друга доносы прямо в Москву, минуя гетмана – так Кремль разлагал украинское общество.

Давление московской бюрократической машины на Украину неуклонно возрастало. В 1662 году был создан Малороссийский приказ, находившийся в непосредственном подчинении у царя. Через него царь утверждал претендентов на гетманство, сажал воевод по украинским городам, строил крепости в Украине, направлял действия московских и козацких войск. Кроме того, это ведомство надзирало за деятельностью гетмана и контролировало все контакты украинцев с Московией. О Переяславских соглашениях Кремль уже и не вспоминал.

В «апокалипсическом»1666 году Москва, опираясь на гетмана Брюховецкого – деятеля без чести и совести, прислала своих воевод и войска во все крупнейшие города Украины. С ними прибыли переписчики, начавшие всеобщую перепись населения для обложения украинцев налогами и пошлинами российского образца. По московскому обычаю все это сопровождалось вопиющими злоупотреблениями и прямым насилием над народом. Костомаров приводит слова возмущенных козаков: «Полтавский воевода бранит нас скверными словами (что особенно раздражало малороссиян); когда кто придет к нему - плюет на того, велит денщикам выталкивать взашею...». Долго ждать не пришлось: народ восстал, началось избиение московских функционеров и военных.

К тому времени Украина уже разделилась на два гетманства – по правой и левой сторонам Днепра. В 1665 году козачество Правобережья избрало на раде гетманом Петра Дорошенко. Это была крупная и трагическая фигура, стоящая в одном ряду с Хмельницким, Выговским и Мазепой. Народ, доведенный московитами и Брюховецким до белого каления, потянулся к Дорошенко. Тот устранил ненавистного всем Брюховецкого и на некоторое время стал гетманом всей Украины, однако закрепить и развить этот успех ему не удалось. В отличие от Выговского, Дорошенко не был непримиримым противником Москвы; он всего лишь требовал, чтобы Россия выполняла Переяславские соглашения о суверенитете Украины, но не встретил понимания Кремля. Под Польшу он идти категорически не хотел, сил же для утверждения полной независимости Украинского государства у него не было. В итоге Дорошенко с согласия Рады, перешел в турецкое подданство на условиях полной автономии Украины и свободы ее от налогов в казну Порты. В принципе, в самом этом решении, тем более демократическом, не было криминала: как мы помним, еще Хмельницкий рассматривал Турцию в ряду возможных союзников. Но действия турецких войск, призванных Дорошенко в Украину, абсолютно лишили его популярности. В итоге в 1676 году Дорошенко сложил гетманскую булаву, присягнул царю и безрадостно закончил свои дни в пожалованном ему подмосковном имении.

Последним великим гетманом был Иван Мазепа, чье имя в официозной имперской историографии стало, наряду с именами Курбского и Власова, синонимом «изменничества». Между тем, заключая союз с Карлом XII, Мазепа всего лишь выполнил политическое завещание Хмельницкого, перед смертью искавшего помощи шведов.

Как и все его выдающиеся предшественники на гетманском посту, Мазепа происходил из православной шляхты, однако воспитывался при дворе короля Яна Казимира. Его отец был сподвижником Хмельницкого, выступил против Переяславских соглашений с Москвой и потом действовал вместе с Выговским. Мазепа получил отличное образование на родине и заграницей, владел латынью (причем, не хуже иезуитов!), а также польским, французским, итальянским и немецким языками, был прекрасным стилистом, сочинял стихи. Некоторое время служил генеральным писарем у Петра Дорошенко, затем по воле судьбы – у его противника, левобережного гетмана Самойловича – тогда и приобрел определенное влияние в Кремле. После падения Самойловича был избран гетманом (1687) и оставался им в течение 21 года. Широко распространенное мнение об участии Мазепы в интригах против Самойловича не имеет достоверных подтверждений.

Пора иначе взглянуть и на т.н. «измену» гетмана. Еще историки Платонов и Костомаров полагали, что поступок Мазепы «отражал колебания самой Украины и ее старшины», которая «сочувствовала польскому строю жизни». Современная украинская историография прямо указывает, что политический выбор Мазепы является изменой лишь «с точки зрения имперского права. В действительности Мазепа защищал свою страну от опасности, угрожавшей ей со стороны империи-монстра».

Вероятно, переломным моментом для Мазепы стал военный совет в Жолкве, состоявшийся в марте 1707 года. На нем обсуждалось дальнейшее ограничение автономии Украины и самостоятельности гетмана. Чего уж там было дальше-то ограничивать? Гетман хорошо знал повадку государства Российского, последовательно утеснявшего Украину и козачество. Он хорошо помнил, как в 1706 году на строительстве крепостных укреплений в Киеве петровские офицеры нещадно били козаков, изнывавших от непосильного труда, резали им уши – обычные московские «забавы». Хорошо помнил и то, как «светлейший князь» Меншиков – неуч, выскочка и коррупционер – прямо говорил ему о желательности упразднения гетманства и козацкой старшины. И гетман решился. В действительности Мазепа не «изменил», а всего лишь расторгнул договорные соглашения с Москвой, которые она уже давно не выполняла.

Осенью 1708 года он с отрядом козаков соединился со шведами. Так Мазепа стал союзником Карла ХII. Разумеется, о том, что он якобы «призвал» шведов в Украину не может быть и речи. Историк А. Оглоблин определяет следующие цели поступка гетмана: «Восстановление мощной автократичной гетманской власти и строительство державы европейского типа, со сбережением системы козацкого строя». То есть Мазепа руководствовался не шкурными соображениями, а политическими интересами Украинского государства. Он думал об Украине и украинцах, а не о собственной утробе – сытный паек ему обеспечила бы и Российская империя, останься он при ней.

Сподвижник Мазепы, умнейший и образованнейший Филипп Орлик, свидетельствовал: «Московское правительство... отплатило нам злом за добро, вместо ласки и справедливости за нашу верную службу и потери, за военные траты, приведшие до полной руины нашей, за бесчисленные геройские дела и кровавые военные подвиги - задумало казаков переделать в регулярное войско, города взять под свою власть, права и свободы наши отменить. Войско Запорожское на Низу Днепра искоренить и само имя его навсегда стереть».

Шведы же обещали Украине полную самостоятельность. Мазепа намеревался обеспечить союзников зимними квартирами в Батурине – хорошо укрепленной старинной гетманской столице, располагавшей значительными запасами продовольствия, оружия и боеприпасов. Гарнизон Батурина под командованием полковника Дмитрия Чечеля был всецело предан Мазепе. Петр I хорошо понимал значение Батурина для всей кампании в Украине и бросил на него войска под командованием «Алексашки» Меншикова, особо не любившего украинцев. Батурин вполне мог продержаться до подхода шведско-козацкой армии, если бы не измена сотника Ивана Носа, показавшего московитам подземный ход в город. В результате 2 ноября 1708 года Батурин, несмотря на героическое сопротивление защитников, пал. По приказу Меншикова российская армия начала массовую резню, не щадя ни женщин, ни старых, ни малых. Погибло до 15 тысяч человек, город был превращен в пепелище – для устрашения всей Украины. Исследователь батуринской трагедии, украинский журналист Сергей Павленко пишет: «Во всех городах и городках, захваченных русской армией, и которые были без мазепинцев, вывешивали царские указы, а рядом для страха “голови на коли взоткнуті були” пленных сердюков и казаков, взятых в гетманской столице.

Напуганные Батурином, вывешенными отрубленными головами мазепинцев горожане практически не имели выбора и, чтобы с ними не поступили также, по “инициативе снизу” направляли челобитные царю. Жители Прилук, Лубен, Лохвицы, Новгорода-Северского, Варвы, Сребного, Ични, Миргорода клялись в верности российскому монарху. Дирижер этой верноподданической кампании (а им, бесспорно, был Петр І) получил их 5 ноября, как раз во время выборов нового гетмана. Они должны были убедить созванную в Глухов старшину в бесполезности затеи Мазепы, рассеять сомнения тех, кто колебался».

Уничтожение Батурина предопределило весь дальнейший ход кампании. Мало того, что шведы лишились зимних квартир – в руках Петра оказались большие запасы боеприпасов и продовольствия, а также 40 пушек, которые вместе с другими 33-я российскими орудиями палили потом под Полтавой. Им отвечали 4 шведских пушки…

Согласно украинским источникам, зимой 1708-1709 гг. российская армия жгла в Украине «населенные пункты на пути шведской армии» - Петр, оказывается, предвосхитил печально известный сталинский приказ № 0428. Недаром первый советский генералиссимус так уважал первого российского императора. Кроме того, задолго до Сталина Петр мастерски использовал политические провокации: Сергей Павленко доказывает, что данные о намерении Мазепы изменить Карлу и выдать его Петру, бытующие до сих пор, являются московской «дезой», запущенной с целью компрометации гетмана в глазах шведов.

И, кстати, опять-таки Петр задолго до ОГПУ прибег к практике похищения политических противников из-за границы. В числе верных соратников Мазепы был его племянник Андрей Войнаровский – по отзыву английского посла в Москве Чарльза Витворта, «человек молодой, но образованный и способный». После поражения под Полтавой Андрей вместе с дядей оказался в эмиграции. В Румынии, принадлежавшей тогда Османской империи, Мазепа в сентябре 1709 года умер, а его племянник с головой окунулся в жизнь активного политэмигранта. Вскоре он уже имел связи чуть ли не со всеми европейскими дворами. На постоянное жительство Войнаровский обосновался в «вольном городе» Гамбурге, где сблизился с английским посланником Матисоном. В разговорах с ним Андрей просил оказать помощь «козачьей нации, нынче уничтоженной в своих правах и вольностях. Англия знает, какое это страдание для всей нации быть в неволе, тем более, что козачья нация является свободолюбивой». Это была уже крамола не на шутку. Мало того, что громогласно декларируется идея некой отдельной козачьей нации – еще и раздаются призывы о западной помощи! Москва протянула свою пресловутую руку. Были даны соответствующие распоряжения платной российской агентуре в Гамбурге, организовавшей слежку за Войнаровским, а затем в «вольный город» прибыла группа захвата, состоявшая из офицеров во главе с Александром Румянцевым – Судоплатовым того времени. Позже Румянцев отличился тем, что вывез из Вены царевича Алексея и руководил арестом всей козацкой старшины Украины. 11 октября 1716 года Войнаровский был захвачен на улице и в карете с зашторенными окнами доставлен, разумеется, в российское дипломатическое представительство. Начался шумный международный скандал, посыпались протесты Запада. Ссылаясь на царя, российские чиновники сообщили Войнаровскому, что если он сам попросит правительство Гамбурга выдать его России, то на родине ему будет гарантирована «благосклонность». Войнаровский дрогнул и согласился. Это была роковая ошибка. В России он около семь лет провел в крепости, а затем под конвоем был препровожден в ссылку в космически далекий Якутск, где и закончил свои дни в 1740 году. Вот такая плата всего за два слова: козачья нация. Зато теперь в украинском гимне есть ключевые слова о «козачьем роде»…

Спустя полгода после геноцида Батурина настал черед Запорожской Сечи, которая во главе с кошевым атаманом Гордиенко поддержала Мазепу, выставив 7-8 тысяч козаков; к тому же часть запорожцев приняла участие в восстании донского атамана Булавина, союзника Мазепы. В мае 1709 года имперские войска под командованием полковника Яковлева атаковали Сечь. Первый штурм был отбит, причем нападавшие потеряли около трехсот человек. Трудно сказать, как пошло бы дело, если бы не предатель Галаган, знавший планировку укреплений. 14 мая Сечь была взята и стерта с лица земли (наряду с Сечью имперские войска уничтожили на Днепре старинные козацкие города-крепости: Келиберду, Переволочну, Старый и Новый Кодаки). 156 сечевиков казнили, по Днепру пустили плоты, на которых стояли «глаголи» с повешенными. Потом, во время пугачевщины, такие же плоты поплывут и по Волге. Петр казнил даже мертвых запорожцев: царские солдаты перепахали войсковое кладбище – как видим, и в этом император предвосхитил большевиков, воевавших с могилами своих врагов.

Но Сечи еще было суждено возродиться из пепла, снова поднять свои знамена и бунчуки. Лишь в 1775 году, сразу после подавления пугачевщины, появился дышащий ненавистью и страхом указ Екатерины II: «Мы восхотели объявить во всей Нашей Империи… что Сечь Запорожская вконец уже разрушена со истреблением на будущее время и самого названия Запорожских казаков…». Незадолго до этого регулярные войска внезапно окружили Сечь и, принудив козаков к сдаче, уничтожили «атавизм» свободы, абсолютно несовместимый с централистско-бюрократической системой крепостнической империи – неслучайно царица назвала запорожскую республику «политическим уродством». Еще в 1764 году Екатерина II упразднила гетманство (и без того уже чисто номинальное); ликвидация Запорожья завершила процесс превращения Украины в набор типовых губерний.

Сечевые укрепления были срыты, запорожские земли раздавались помещикам, население, в том числе и часть козаков, закрепощалось. Например, князь Потемкин получил 42 тысячи десятин земли; по другим данным он, а также князья Прозоровский и Вяземский получили по 100 тысяч десятин каждый.

Петр Калнишевский, последний кошевой атаман Сечи, был поначалу приговорен к смерти, потом помилован царицей и брошен навечно в казематы Соловков. В каменном мешке Калнишевский провел долгие 25 лет, пока не был помилован Александром I. На тот момент атаману было уже 110 лет, но он пребывал в здравом уме. Как говорят, с иронией поблагодарив императора за милость, Калнишевский остался доживать свое на Соловках, где и умер спустя два года…

Вспомним, как гоголевский кузнец Вакула попал на прием к Екатерине II в составе делегации запорожцев, которые, предчувствуя скорый конец, прибыли в Петербург в надежде умилостивить «матушку императрицу». Далеко не случайно Николай Васильевич свел вместе эти два противоположных начала: ледяной имперский Петербург и огненных посланцев Сечи. В рождественскую пастораль Гоголь упрятал свою скорбь о погибшей козачьей вольности, об Украине…

Часть запорожцев ушла в Турцию; из оставшихся правительство в 1787 году сформировало Войско верных запорожцев, позже переименованное в Черноморское и переселенное на Кубань (1793). С 1860 года оно именуется Кубанским. Кубанцы сохранили вольный запорожский дух и историческую память: недаром в годы гражданской войны они слыли «сепаратистами» - вспомним Кубанскую народную республику 1918-20 гг. и проекты антибольшевистской федерации Кубани, Украины и Дона. При Советах кубанцам предстояло пережить деукраинизацию своего края, репрессии, Голодомор, раскулачивание и массовые выселения. В годы Второй мировой войны множество кубанок украсил германский орел – такова была «реинкарнация» союза Сечи с Карлом XII…

Украинское козачество, понимаемое как идея вольного вооруженного народа, не исчезло – оно сформировало истинно-украинский национальный характер, заложив его основу – свободолюбие. Казачий дух восстал в сечевых стрельцах Украинской народной республики, в Коновальце, Шухевиче и Бандере, наконец, в Викторе Ющенко.

Займет ли он место в ряду великих гетманов? Кого больше окажется в украинском народе на этот раз – козаков или свинопасов?..

ххх

Попробуем подытожить. Кто-то из польских авторов писал: «В центре “киевской цивилизации” была личность, а в центре “цивилизации московской” – государство». В этом тезисе – парадигма российско-украинских отношений. Украина всегда позиционировала себя как наследницу Киевской Руси. Именно это подразумевал Хмельницкий, когда в обращении к мещанам Львова писал: «Украина своя русская» (на самом деле правильный перевод – «руськая»). Важно понимать, что, называя себя русскими (руськими), козаки стремились подчеркнуть свою «киевскую» идентичность, но отнюдь не родство с Московией. Кстати, именование Украины в Гадячском договоре Великим Княжеством Русским также было призвано обозначить ее правопреемство с Киевской Русью. Московский же царь никогда себя официально «русским» не именовал. И на Переяславской раде козаки заключали союз не с русским царем, а с «царем восточным, православным». Это не был акт этнического «воссоединения», это был, повторяю, союз, основой которого являлось общее вероисповедание. Проблема в том, что Россия со временем приватизировала понятие «русский», сделала из него расхожий штамп имперской пропаганды. Данное обстоятельство и побуждает современных украинских переводчиков «Тараса Бульбы» избегать в своей работе этого слова, несущего сегодня совершенно особую смысловую нагрузку.

Россия, как бы ни пыталась она примазаться к киевскому наследию, имеет в действительности свою, специфическую генеалогию. Культурно-государственный исток России – Орда, а не Киев. Поэтому взаимоотношения Украины и России – это не «спор славян между собою». Это спор цивилизаций. Спор Европы и Азии. Наблюдая за ним, остается лишь дивиться устойчивости исторических парадигм. Несмотря на многовековые попытки закатать Украину в имперский асфальт, мы видим: как была козацкая Украина, так она, в сущности, и осталась: с новыми Хмельницкими, Выговскими и Мазепами, может быть, конечно, калибром поменьше. И, соответственно, как была Московия – так она и есть. «Газпромовские» войны с Украиной – это всего лишь продолжение старых московских попыток прибрать Украину к рукам; мы видим новых Бутурлиных, Трубецких и Шереметьевых, правда, гладко выбритых и в галстуках за 1000 баксов.

Эта статья написана, конечно, не для украинцев. Нам, «великороссам», необходимо расстаться с идеей «триединого народа», с ее исходным посылом об украинцах и белорусах как о младших братьях в одной семье, по недоразумению балакающих на своих чудаковатых «диалектах». Пора осознать: мы разные народы, пусть и одного корня, но, в конечном счете, разные. Я бы согласился с концептом «триединого народа», если бы у нас, «великороссов» тоже было в прошлом, например, Магдебургское право. Но у нас его, увы, не было. В нашем сознании опричнина по-прежнему борется с новгородской «крамолой», и кто одержит верх – неизвестно.

Апрель 2009 г.

Бомбочки для Залесья

Сначала напомню хронику событий.

Ночью 15 ноября 2008 года в г. Рязани был взорван памятник Ленину, находившийся в сквере у проходной завода "Рязцветмет".

Рано утром, 1 апреля с.г. на площади Финляндского вокзала в Питере оторвало задницу памятнику Ленину – сработало безоболочное взрывное устройство мощностью около 300 грамм в тротиловом эквиваленте.

З апреля пришла весть из Украины: неизвестные взорвали памятник Ленину в Луганске. Почерк тот же: «Ниже спины "вырван" кусок размером 30х40 сантиметров».

Мне вообще-то до лампочки Ленин и уж тем более его задница. Но тут вот какое дело. В первом и втором случаях ответственность взял на себя некий «Залесский летучий боевой отряд». Особый резонанс, по понятным причинам (взрыв на одной из известных площадей второй столицы), возымел второй эпизод. Именно после питерского взрыва в российских СМИ стартовала пропагандистская кампания, сильно смахивающая на прелюдию к очередной «охоте на ведьм». На страницах газет, на телеканалах и в новостных лентах активно муссируются домыслы, что « "Залесский боевой летучий отряд" может быть связан с ультраправой организацией "Залесская Русь", выступающей за создание на территории центральной России мононациональной русской республики Залесье».

Во-первых, никакой «ультраправой организации “Залесская Русь”» не существует. Есть перспективное, живое интернет-сообщество «Республика Залесская Русь», представляющее собой сетевую творческую лабораторию, разрабатывающую возможные пути дальнейшего развития и реформирования Российской Федерации на основе действующей Конституции. Именно в этом контексте следует рассматривать проект «Залесье» - идею создания нового субъекта Федерации, Республики Залесская Русь. Участники проекта исходят из общепринятого посыла, что, согласно Конституции РФ, Россия является многонациональной страной. Однако русский народ не представлен в составе Федерации ни одним национальным образованием, что, несомненно, является вопиющим нарушением конституционных и международных прав русских как этноса и негативно отражается на межнациональных отношениях в РФ в целом. Напомним, что еще Б.Н. Ельцин предлагал создать в составе РФ семь русских республик (Дальневосточную, Сибирскую, Уральскую, Поволжье, Центральная Россия, Северо-Запад, Юг) и, таким образом, реформировать Россию в действительно равноправное содружество народов, устранив вопиющий перекос в отношении русских.

Цели интернет-сообщества «Республика Залесcкая Русь» четко сформулированы в программных «Тезисах». Они не имеют ничего общего с бредовыми измышлениями желтых СМИ.

Разумеется, исходной точкой проекта «Залесье» является конституционность, законные и демократические способы политической борьбы, легальность и гласность. Очевидно, что практика неведомого «Залесского летучего боевого отряда» несовместима с проектом «Залесье», поскольку низводит его в глазах российской и мировой общественности на экстремистский и маргинальный уровень, порочит и компрометирует сам бренд «Республика Залесcкая Русь». Спрашивается, кому же это выгодно?

Ответ очевиден: это выгодно только тем политическим силам, которые противятся реформированию РФ в подлинно демократическую Федерацию. Эти силы кровно заинтересованы в сохранении имперско-бюрократической пирамиды, служащей шкурным интересам постсоветских кланово-номенклатурных корпораций. Эти силы уже не первый год ведут планомерное наступление на демократические свободы, на права субъектов Федерации, на регионализм и местное самоуправление. Эти силы видят для себя прямую угрозу в проекте «Залесье»; именно им выгодно скомпрометировать и уничтожить его в зародыше, пока он не заинтересовал широкую общественность и честных политиков.

Именно с этой целью разворачивается очередная «охота на ведьм», поддержанная российскими СМИ, прежде всего газетой «МК», нередко выполняющей специфические пропагандистские заказы. Идет активный поиск «нацистского подполья» и «разветвленной террористической сети» - возможно и международной! Не удивлюсь, если ответственность за взрыв в Луганске также возьмет на себя пресловутый «Залесский летучий боевой отряд». Знакомая российская действительность: если против конструктивной и здравой идеи нет аргументов, то в ход идут провокация и шельмование.

Заявляю просто и понятно: проект «Залесье» не нуждается в бомбах, ибо опирается на законность и природный русский здравый смысл. Шумно прогремевшие взрывы ленинских идолов на руку только кланово-номенклатурным наследникам ленинской империи. Эти взрывы – по сути, парадоксальное каждение Ленину. Я убежден, что у передовой русской общественности достаточно разума, чтобы понять столь очевидные вещи.

Гоголь: груз "200"

В день внушительной гоголевской даты захотелось помянуть полемику Николая Васильевича с «неистовым» Белинским, вызванную публикацией «Выбранных мест из переписки с друзьями». Точнее, мне вспомнилось то самое письмо критика к Гоголю, ставшее впоследствии знаменитым. Я поразился актуальности звучания этого яркого публицистического произведения.

Из письма Белинского Гоголю:

"Ей (России) нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и навозе, права и законы, сообразные не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью, и строгое, по возможности, их выполнение. А вместо этого она представляет собою ужасное зрелище страны, <...> где, наконец, нет не только никаких гарантий для личности, чести и собственности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей".

Написано в 1847 году. Прошло полтора века...

«Недавно глава МВД РФ Рашид Нургалиев в интервью "Российской газете" оценил ущерб, который наносит коррупция экономике России в 40 млрд руб. в год. "Из-за высокой латентности истинные масштабы коррупции точно определить невозможно, - заявил министр. - Они оцениваются лишь на уровне социологических исследований и экспертных мнений. Так, по данным Парламентской комиссии по борьбе с коррупцией, суммарный ущерб, причиняемый экономике России этим явлением, достигает 40 миллиардов рублей в год. А согласно некоторым зарубежным экспертным оценкам - превышает $20 млрд"».

То есть за годы, минувшие со времени переписки Гоголя с Белинским, все российское государство как таковое эволюционировало в одну «огромную корпорацию разных служебных воров и грабителей». Снизу доверху. Вряд ли Николай «Палкин», при всех его недостатках, был коррупционером и занимался «распилами бабла» и «крышеванием». А сейчас выражение «кремлевская мафия» - общеизвестно. А еще – по сравнению с гоголевскими временами усилиями империи резко снизилось генетическое качество русского населения, не говоря уже о стремительном росте бытового одичания. Раньше обращались «Милостивый государь!» или «Сударь!», а теперь окликают «Мужчина!» или просто «Мужик!». Все поголовно стали «мужиками» и «бабами», эдакими государственными крепостными.

Как и при Гоголе, нет никаких гарантий ни для личности, ни для собственности, более того: их еще меньше. Нет и «полицейского порядка», т.е. элементарного исполнения стражами закона своих служебных обязанностей. Попробуйте хотя бы подать заявление в милицию, допустим, в случае бандитского нападения на вас. Замучаетесь пыль глотать, как сказал однажды товарищ Путин. А уж про гаишника-взяточника я молчу. Рядом с этой титанической фигурой царский околоточный, бравший целковые по мелочам, просто жалкий пигмей. А уж граф Бенкендорф рядом с нашими эфэсбешными воротилами выглядит просто пацаном зеленым (и святым, добавим).

Но зато проповедей, а уж тем более молитв сейчас более чем достаточно. И даже гуще, чем при Николае Первом. Власть, прямо следуя советам позднего, охранительного Гоголя, во всю окучивает нищающее население чтением Библии и поповскими поучениями о «мире и согласии». К тому же у нынешней «вертикали» имеется в распоряжении телевизор, при помощи которого можно закатывать всероссийские литургии и всенощные. За время, прошедшее со времен полемики Гоголя с Белинским, РПЦ полностью подтвердила правоту последнего, называвшего церковь «опорой кнута и угодницей деспотизма». Вообще, в России сейчас золотое время патриотов и поборников традиционных ценностей, т.е., говоря словами Белинского из упомянутого письма, «проповедников кнута, апостолов невежества, поборников обскурантизма и мракобесия, панегиристов татарских нравов».

В чем трагедия Гоголя? В его абсолютной внутренней несродности монстру Империи, с которым он все-таки в конце концов решил «смиренно» и «покаянно» сродниться. И это его разрушило. Его разрушило стремление стать «истинно русским» в казенном понимании. Всю жизнь он, подобно герою «Медного всадника» или своих же «Записок сумасшедшего», бежал от Империи, от России – в выдуманную феерическую Украину, в сатиру, в иронию и фантасмагорию – первый наш сюрреалист! Бежал и географически, например, в Рим, чуть ли не став первым нашим писателем-невозвращенцем: «Она (Италия) – моя! Никто в мире ее не отнимет у меня. Я родился здесь. Россия, Петербург, снега, подлецы, департамент, кафедра, театр, - все это мне снилось. Я проснулся опять на родине…» (из Италии – Жуковскому). Но в конце жизни он помыслил, что это бегство – грех и склонился перед «Россией», «снегами», «подлецами», «департаментом». Ибо так повелел «византийский бог» (выражение Белинского). Он явился к Гоголю как сама смерть. И задушил веселого, вольного гения…

Даже посмертная судьба Гоголя говорит о его несродности Империи, о его неприкаянности в стране снегов и чиновников – все эти мытарства с гробами, памятниками, мифами о захоронении заживо и т.д. Россия по сей день мается с Гоголем, как с неким грузом «200»: и бросить неудобно, и доставить по адресу страшно: что скажут?..

В день 200-летия Гоголя надо прямо сказать: прав-то, как ни странно, оказался все-таки Белинский. Зря, Николай Васильевич, Вы под конец жизни положили душу на алтарь российского имперско-чиновного безвременья. «Выбранные места…» - вот что надо было решительно отправить «фтопку». И дремучего попа Матфея, учившего, что творчество – «грех», надо было гнать со двора в шею. Вообще, с христианством, особенно с «византийским богом», следовало быть поаккуратней. Глядишь, и пожили бы еще – нам и себе на радость. В том же Риме, где солнце, синее небо, стерильные фонтаны, белье свешивается из окон, а по горячим камням Форума, как мгновения вечности, мелькают ящерки…

Короче, окидывая взором серый пейзаж российской псевдоистории, похожий на дали, по которым колесил Чичиков, так и хочется в этот юбилейный день вымолвить известное, опять же гоголевское: «Скучно на этом свете, господа!».

Точнее, на одной шестой части света.

"Золотая дремотная Азия..."

Недавние громкие заявления президента Медведева ознаменовали очередной всплеск «борьбы с коррупцией» в РФ. В связи с этим у меня появились некоторые соображения, не претендующие на оригинальность, но, как мне кажется, актуальные.

Когда-то Карл Маркс, разрабатывая свою «лесенку» общественно-экономических формаций, наткнулся на одну любопытную «ступеньку». Сама эта «лесенка» меня мало интересует, поскольку имеет весьма отдаленное отношение к реальности. Но в процессе ее разработки Маркс, подыскивая недостающее звено между первобытно-общинным строем и строем рабовладельческим, невольно открыл нечто, выходящее за рамки марксисткой схоластики. Речь идет о т.н. азиатском способе производства.

Что же это такое? Попытаемся разобраться.

Нередко исследователи вопроса начинают со следующих ленинских определений: «”Ключ” восточных порядков – отсутствие частной собственности на землю»; «Вся земля – собственность государства». Кроме того, выделяют наличие общественных работ, проводимых под руководством центральной государственной власти, представленной в виде «восточной деспотии». (Многие отмечают, что сразу после прихода к власти Ленин, считавший себя борцом с российской азиатчиной, учредил Наркомат общественных работ). Разумеется, неотъемлемой, можно сказать, ключевой компонентой такой системы является бюрократ. Бюрократизм в данном случае – «всеобъемлющий принцип управления».

Называют следующие составляющие азиатского способа производства: «Община, особые классовые отношения, централизованное государство, деспотия, бюрократический характер государственного аппарата, относительная застойность производительных сил».

И опять же – «почти полное отсутствие частной собственности как системы общественных отношений».

Кто же в таком случае эксплуатируемые? Чтобы ответить на этот вопрос, марксистская мысль была вынуждена сформулировать такое понятие как «поголовное рабство». Это означает «эксплуатацию почти даровой рабочей силы, оторванной на время от хозяйства и семей». Причем, подчеркивается ее крайне «расточительный расход», по принципу «бабы еще нарожают».

А кто же эксплуататоры, господствующий класс? Вот тут начинается, пожалуй, самое интересное. «Господствующий класс – не люди, А ГОСУДАРСТВО САМО ПО СЕБЕ КАК СУЩНОСТЬ»; «Господствующим классом является сам государственный аппарат, т.е. вся та масса различных чиновников…». Некоторые исследователи, развивая концепт азиатского способа производства, даже предложили понятия «государство-класс» и «власть-собственность». Речь идет об «иерархии функционеров», осуществляющей «эксплуатацию крестьян-общинников не на основе собственности на средства производства, А НА ОСНОВЕ СВОЕЙ ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ РОЛИ ».

Любопытно, что со временем Маркс ослабил внимание к теме азиатского способа производства – это объясняют, прежде всего, тем фактом, что социализм по теории Маркса стал все больше напоминать ту самую «восточную деспотию». Именно тогда кипела полемика Маркса с Бакуниным, обвинявшим коммунистов в том, что они собираются создать систему, «на одном полюсе которой будет бесконечный деспотизм, а на другом – бесконечное рабство». На этом фоне концепт азиатского способа производства выглядел все более двусмысленно.

Примечательно, что практически все, пишущие на эту тему, отмечают одну закономерность. В 20-х годах прошлого века в СССР велись довольно оживленные марксистские дискуссии об азиатском способе производства. Однако уже в начале 30-х годов, после коллективизации, они, как по мановению волшебной палочки, прекращаются. Понятное дело, ведь страна шла к развитому ГУЛАГу и дальнейшее обсуждение могло вызвать ненужные сопоставления…

Исследователи признают, что «в России всегда были сильны рудименты азиатского способа производства»; «цари – собственники земли», особенно в «долгополый» московский период, когда поместья жаловались дворянам за службу в пользование, но не в собственность – такой же принцип наделения функционеров улусами действовал ранее и в Орде. Вообще, именно татарщина роковым образом сбила наши цивилизационные настройки, упразднила общеевропейский вектор развития Руси. Да и сама Русь, по существу, исчезла; Россия – это принципиально другое образование, возникшее как наследница Орды и обладающее всем букетом признаков азиатского способа производства. Главное же то, что культура частной собственности у нас после нашествия монголов традиционно невысока. Известны слова Розанова: «В России вся собственность выросла из “выпросил”, или “подарил”, или кого-нибудь “обобрал”. Труда собственности очень мало. И от этого она не крепка и не уважается». Именно в свете нашей темы становится ясно, на что, собственно, замахнулся Столыпин, демонтируя сельскую общину и утверждая социальный тип мужика-собственника – он посягнул на «восточные» цивилизационные основы империи. И, увы, сломал себе шею.

К началу второго десятилетия ХХ века в России за 200 лет петербургского периода был накоплен значительный потенциал европейской модернизации. Однако русский европеизм, как показал Февраль, был все-таки незрел, поверхностен, неглубок, и не мог еще конкурировать с базовой российской азиатчиной, с ее колоссальной исторической инерцией. Что, собственно, произошло в октябре 1917-го? Провал европейской модернизации, начавшейся после отмены крепостного права, и торжество радикальной азиатской реакции. Сталинизм – это реванш азиатского способа производства, очищенного от всей этой чужеродной петербургской «шелухи».

Что же происходит сегодня?

Некоторые исследователи определяют своего рода «"качели" азиатского способа производства: сначала государство "взнуздывает" бюрократию для того, чтобы накопить необходимые общественные богатства, затем бюрократия "приватизирует" государственные институты вместе с накопленными богатствами и расточает последние».

Они констатируют: «Завершив в 90-х годах государственно-монополистическую ("коммунистическую") накопительную фазу азиатского способа производства, Россия вошла в расточительную фазу в специфически российской кланово-номенклатурной форме». С этой точки зрения, в России нет никакого капитализма, даже «номенклатурного», а есть «кланово-номенклатурная форма азиатского способа производства, когда собственность перемещается по правилам кланов и по их соглашениям (а не по законам рыночной конкуренции и нормам права)». Соответственно, «экономические интересы клановой номенклатуры, видящей в западном (капиталистическом) способе производства погибель для себя, формируют антизападную политику России на международной арене». Вот она, прагматичная, можно сказать, вполне шкурная суть официозного патриотизма, украшенного идейками об «особом пути», «Третьем Риме», «русском мессианстве» и т.д.

В свете сказанного понятно, что национал-демократия (см. тут и тут) – это очередной русский проект европейской модернизации. Однако, в отличие от того же Столыпина, мы понимаем, что демонтаж азиатского способа производства неотделим от демонтажа архаичной имперской системы и ревизии великодержавной русской идентичности.

Что же касается президентской борьбы с коррупцией, то можно с уверенностью утверждать: там, где бюрократу отведена ключевая роль, коррупция в принципе неискоренима. Можно по-азиатски отрубать руки взяточникам или сажать их на кол, но коррупция останется, поскольку «физиологически» присуща азиатскому способу производства с его системой господства чиновников. Российское государство не может победить коррупцию, не упразднив себя. Поэтому ясно: очередная антикоррупционная кампания сведется к показухе и межклановым разборкам.

Имперский Культ Бойни

24 февраля глава МЧС Сергей Шойгу на встрече с ветеранами в Волгограде заявил:

«Я считаю, что нашему парламенту надо принять закон, который бы предусматривал уголовную ответственность за отрицание победы СССР в Великой Отечественной войне и тогда бы президенты некоторых стран, отрицающие это, не смогли бы безнаказанно приезжать в нашу страну. А мэры некоторых городов, прежде чем сносить памятники, несколько раз подумают об этом».

Спустя короткое время эту яркую, хоть и коряво озвученную идею поддержали Генеральный прокурор РФ Юрий Чайка и вице-спикер Госдумы Владимир Жириновский. Очевидно, что мы имеем дело с важной законодательной инициативой, спущенной с высот кремлевских башен.

Она далеко не случайна. Возвращение к советскому культу победы началось еще во времена позднего Ельцина, когда ему стала очевидной невозможность превращения России с ее ордынско-имперской природой в нормальное национальное и демократическое государство европейского типа. Потому-то он и передал власть непосредственно Лубянке в лице Путина. С тех пор фанфары праздника «великой победы» звучали все громче, а сегодня стали уже вполне по-брежневски оглушительными.

Но, как видим, этого кремлю мало. Сейчас, в эпоху Второго Совка, усилиями лубянских мудрецов и их подручных идеологов «великая победа» превращается в «замковый камень» всей культурно-государственной концепции России-Империи, в этакое средоточие всего российского метаисторического мифа, в высший смысл и оправдание имперской истории. Более того: «великая победа» становится, по сути, религией. Верный путинский трубадур Александр Проханов, чья обязанность - всегда бежать чуть впереди кремлевского «паровоза», прямо пишет в статье под названием «Победа – религия, Сталин – святой»:

«Победа в Великой Отечественной войне должна быть приравнена к сотворению Адама, избавлению земной жизни в ковчеге Ноя, пришествию на землю Христа. Во все эти переломные моменты, когда у мироздания был выбор — "быть или не быть человеку", — возникали мощные, творящие силы, продлевающие людское бытие. Русские "катюши" и танки, дивизии Жукова и Конева, красный флаг на берлинском куполе, заздравный тост Сталина — были выражением закона Вселенной, согласно которому развивается земное человечество».

Статья заканчивается мощным совковым апофозом: «Каждый год 9 мая в заволжской степи, покрытой первыми цветами, там, где соединились Сталинградский и Донской фронты, возникает Ангел. Громадный, прекрасный, с сияющими очами, плещет алыми крыльями. На груди у него бриллиантовая пятиконечная звезда. Он летит над местами святой Победы, благословляет все могилы, все обелиски, целует оставшихся в живых ветеранов, осеняет знамением остатки блиндажей и окопов. Прилетает в Москву, к Кремлевской стене. Опускается на могилу Вождя. Накладывает на зеленый дерн свои светящиеся руки, посылая в святую могилу животворное тепло. Слышит, как откликаются теплом нетленные мощи. Затем Ангел Победы подымается в рост, выше колокольни Ивана Великого, и взмывает в небо. И кажется, что крылья его трепещут, как военная плащ-палатка».

Вообще-то этот прохановский ангел «Звездоний» возник еще на небосклоне позднего советизма. Именно тогда выдыхающаяся красная империя молитвенно обратилась к 9-му мая как своей последней скрепе, последнему стимулу – и культ «великой победы» стал приобретать отчетливые квази-религиозные черты, роднящие его с деспотическим семитским монотеизмом. Он стал действительно культом. Взять хотя бы мемориал на Поклонной горе – наверное, мало кто анализировал его мрачноватый символизм. Обширное пространство перед купольным Музеем ВОВ уставлено каменными скамьями, напоминающими темные надгробья. Меж ними рядами протянулись фонтаны, вечером подсвеченные красным, что создает полное впечатление фонтанирующей крови. А над всем вздымается, как черная игла, стела с «богиней Никой» на вершине, а в действительности – с тем самым ангелом «Звездонием» в компании двух ангелят, трубящих в трубы и сильно напоминающих аналогичных персонажей из Откровения Иоанна.

Это не мемориал «победы», а скорее мемориал Жертвы, точнее Жертвоприношения. Жертвоприношения во имя существования имперского сверх-государства. Это мемориал великого насыщения Империи ее любимой и необходимейшей пищей – кровью «титульного» народа.

Вспомним недавний фильм «Ржев: неизвестная битва Георгия Жукова» по НТВ, раскритикованный патриотами, в частности, Александром Бобровым, как «очернительский». Мне фильм тоже не особо понравился, но по причине прямо противоположной: на мой взгляд, он подпорчен советскими штампами сомнительной достоверности (рассказы о «зверствах оккупантов», об «угоне» немцами 60-ти тысяч жителей Калининской области, в действительности бежавших от наступавшей советчины, как и 50 тысяч – из соседней Брянщины). То есть фильм, на мой взгляд, получился недостаточно антисоветским. Но сейчас речь не об этом. В фильме прозвучала фраза немецкого ветерана, суммирующая впечатления многих о ведении той войны советской стороной: «ЖИВЫХ ЛЮДЕЙ КАК СКОТ ЗАГОНЯЛИ НА УБОЙ». То есть русских гнали на убой как жертвенный скот. Скот бессловесный и безропотный, подобный скоту на кошерных иудейских бойнях. Кстати, само это известное выражение – «гнали» - применительно к своей же солдатской массе появилось в народе как раз во время т.н. «великой отечественной войны». Да и от самих же фронтовиков можно то и дело услышать: нас погнали туда-то.

Из журналов боевых действий 58-го и 18-го пехотных полков вермахта (из состава 6-й пехотной дивизии генерала Гроссманна), оборонявших Ржев на Полунинском рубеже в августе 42-го (Первая Ржевско-Сычевская операция): «Русская пехота атакует густыми толпами (по 500, 1000 и более человек), но речь не идёт об эшелонах - это дикое месиво. Они орут своё дикое "УРА!", но уничтожаются хорошо организованным миномётным и пулемётным огнём. Танки, пытаясь атаковать уступами, медленно пробираются через воронки и рвы. Лишенные поддержки пехоты, не обладающие радиосвязью и оснащенные очень плохой оптикой, они попадают под огонь противотанковой и зенитной артиллерии. Немногие прорвавшиеся становятся жертвами бойцов из групп борьбы с танками» (Н. Белов, Т. Михайлова. Ржев-1942. Битва за высоту 200. Изд.: Тверь, 2000).

Запись от 10 августа: «…Потери русских ужасны. Одних танков в этот день возле Полунина сожжено и подбито 25 (в том числе три КВ-1 и восемь Т-34)».

Запись от 15 августа: «…Перебежчики говорят об огромных потерях, о кучах трупов, устилающих окрестности. Пополнение, которое получают русские, состоит из необученных, необстрелянных мальчишек и из вялых стариков. Солдаты находятся в состоянии глубокой апатии. Управление очень плохое. Полевые командиры погибли. Большое начальство никак не показывает своего существования. Судя по характеру атак, всё это похоже на правду».

Историки Н. Белов и Т. Михайлова поводят итог сражения за высоту с роковым номером «200»: «Все пространство побоища представляло собой страшную картину смерти и разрушения. Это был сплошной, изрытый бесчисленными воронками "кратерный" пейзаж. В деревнях не было ни одного целого строения, а деревень Федорково, Бердихино, Полунино, Галахово и Тимофеево больше не существовало. Вдоль и поперек исполосованные гусеницами, сплошь покрытые рыжей глиной, вывернутой лопатами и взрывами, многострадальные полунинские поля были всюду усыпаны кучами стреляных гильз, банками и ящиками, брошенным и поломанным оружием, обрывками бинтов и снаряжения, обломками бревен и рваной колючей проволокой - всем неисчислимым мусором войны. 150 разбитых и сгоревших, русских танков, громоздившихся тут и там группами и поодиночке, дали повод называть это место Panzerfriedhof -кладбищем танков. А по воронкам и между ними, по разрушенным танками и взрывами окопам и блиндажам валялись тысячи тел погибших бойцов. Большинство из них было разорвано взрывами и раздавлено гусеницами. Всюду во множестве мины, неразорвавшиеся бомбы, снаряды и гранаты.

За четыре недели ожесточенных боев армия генерала Лелюшенко в присутствии генерала Конева, потеряв почти весь свой первоначальный состав и получая многочисленные пополнения, продвинулась на четыре километра, вышла к окраинам Ржева и застряла там на полгода…
<…>
К сожалению, мы не располагаем пока другими документами и не можем дать более полной картины сражения. Полностью ясно лишь то, что оно происходило в духе сражений Первой мировой войны. Что генералы Конев, Захаров и Лелюшенко туповато гнали своих солдат в массовые лобовые атаки, не смущаясь известной прямолинейностью действий русских танков - глухих и почти слепых, наугад стрелявших, в упор не замечавших немецких орудий и без затей скучивавшихся на открытом месте, вваливавшихся в трясины, в воронки или упиравшихся в стеки эскарпов. Советские дивизионные и полковые командиры без размышлений использовали своих пехотинцев в качестве минных тралов и не утруждали себя тактическими изысками, атакуя по минам густыми толпами, на пулеметы и через проволочные заграждения днем и ночью, утром и вечером, в дождь и жару. Импровизировали лишь немногие расчеты, экипажи, отделения или даже отдельные солдаты и очень немногие офицеры низшего звена. Именно они представляли собой наиболее серьезную опасность на поле боя. Их боевой опыт зачастую некому было перенимать, да и сами они, как правило, вскоре погибали или получали ранения.

Немцы оборонялись, как могли, и тоже несли серьезные потери. Мы предполагаем, что оборона полунинского блока стоила жизни примерно 1 тыс. бойцов 6 пехотной дивизии и прикомандированных подразделений. Еще 2-3 тыс. человек были ранены. Лелюшенко потерял здесь, по всей видимости, раз в 10 больше. К сожалению, сами советские генералы - участники штурма Ржева в своих мемуарах скромно обошли молчанием эти события».


Остается лишь уточнить, что в Первой Ржевско-Сычевской операции Советы, по сведениям тверского историка Светланы Герасимовой, имели на участках прорыва 6-7-кратный перевес только в живой силе. На Полунинском рубеже, по данным Н. Белова и Т. Михайловой, советская сторона обладала перевесом в людях – в 10-20 раз, а в бронетехнике – в 20-30 раз. Однако даже завалить немца мясом и железом в этот раз не получилось…

Вот яркий рассказ о совковой цене человеческой жизни. Генерал Михаил Титов, воевавший под командованием Конева, вспоминает о своей лейтенантской молодости:

«Командир дивизии, например, мой бывший командир полка меня однажды спас. В Калинине, когда велись бои, он позвонил новому командиру полка и говорит: “Пришлите, ко мне Титова я ему дам пополнение, два пулеметных расчета”. Меня командир полка послал туда в дивизию. А бои за город уже идут. И в это время командующим фронтом назначен Конев. Я приехал в дивизию, захожу в штаб дивизии, и в это время приезжает Конев, назначенный командующим Калининским фронтом. Приехал прямо в дивизию, потому что она была пока единственной, которая вела бои непосредственно с немцами. Заходит и спрашивает, кто есть кто. Представляется командир дивизии, начальник штаба, замы. Доходит очередь до меня: “А вы кто?” А я стою, ну что я пацаненок. “Я вас спрашиваю”. Я говорю: “Я пришел с переднего края получить”. “Что, с переднего края? Бежать? Расстрелять!” А я думаю, что делать? Ну, молодец командир дивизии, он адъютанту: “Выведете этого лейтенанта туда, за штаб”. Вот, когда мы вышли с ним, он мне говорит: “Слушай, ты давай чеши. Я 2 раза выстрелю, а ты давай чеши по полной!”. Я ему говорю, что расчеты должен получить. “Ну, хорошо, иди вон там возьми свои расчеты и дуй. А я буду стрелять сейчас”. Ну, выстрелил, один раз, второй раз. Ну, я пошел, не знаю уж, что там было. Я получил расчеты и ушел на передний край.
Конев же тогда был в запале, его же самого чуть не расстреляли. Его Жуков спас».

Вот она, азиатская система отношений, определяемая прежде всего страхом, спускаемым по иерархической лестнице. Если офицера могли шлепнуть как муху, не разбираясь, то что уж о простых солдатах говорить…

Как известно, битвой за Ржев в целом командовал упомянутый Жуков. Так бы и назвать книгу об этих подвигах «маршала победы»: «Мясник и его мясорубка». На Ржевском выступе советская сторона за год боев потеряла до полутора миллиона (по другим данным – до двух миллионов) человек. Тем не менее, германская группа армий «Центр» так и не была окружена и уничтожена.

Это был трудный 1942 год, как его потом назвали советские военачальники, «учебный год». Но, может быть, в победном 1945-м совок воевал уже иначе?

Никак нет. Ничему красные стратеги не научились. Все та же орочья «наука побеждать».

Апрель 45-го. Перед Жуковым – отлично укрепленные Зееловские высоты, а за ними, всего в 60 км – Берлин. Как и подо Ржевом, Жуков смело идет на лобовой штурм, бросив пехоту без поддержки танков на неподавленную, глубокоэшелонированную оборону немцев (танки, которые Жуков жалел больше, чем людей, славный маршал ввел в бой лишь потом, убедившись в авантюрности первоначального плана, но это лишь создало неразбериху и хаос: танки давили свою же пехоту, не отставала и советская авиация, усердно бомбившая своих). Фронтовики говорят, что на острие атаки была ударная бригада, сформированная из штрафных рот. В результате с 16 по 19 апреля Жуков уложил около 40 тысяч (по другим данным – до 80 тысяч) собственных солдат, потеряв почти половину бронетехники. Рефреном жуковских приказов тех дней были два слова: «Любой ценой!» Сохранились воспоминания одного немецкого солдата, который был вторым номером в пулеметном расчете на Зееловских высотах. В течение дня перед их дотом выросла гора трупов советских солдат, и первый номер, не выдержав этого зрелища, сошел с ума. Он готов был участвовать в войне, но не в бойне. Слабые европейские нервы…

Очевидцы рассказывают, что Зееловские высоты по сей день испещрены русскими могилами с какой-то поистине инфернальной надписью: «Неизвестно». Ну да, пушечное мясо – оно ведь среднего рода…

А вот что происходило на улицах германской столицы (вспоминает танкист, участник событий): «1945 год. Берлин. Начало аллеи “Франкфурктер Тор” (Франкфуртские ворота). По направлению к центру города в кильватер выстраивается наша танковая бригада. Впереди, до самого центра, разбитая улица, в развалинах домов которой, в подвалах, засели сопливые мальчишки с фаустпатронами. Почти так же, как мы видим иногда по телевизору раздельные старты лыжников на первенстве мира, когда через секунд тридцать по писку системы “Лонжин” стартер командует – “пошел”, вот так же, почти с тем же интервалом, той же командой – “пошел”, пускали в последний путь танки моей несчастной бригады, с боями прошедшей кровавый путь до фашистской столицы; Казалось бы все позади - вот она Победа. Но нет, так просто у нас не бывает ... Каждая машина проскакивала 400-600 метров, после чего конец был для всех одинаков - танк расстреливался в упор фаустпатронами и, с учетом крайне разрушительного заброневого действия этого нового для нас боеприпаса, мало кто из членов экипажа имел возможность спастись. Прикинув эту арифметику, я без труда рассчитал, что жить мне осталось минут шесть. Но видимо везуха была на моей стороне - когда перед моим танком осталось всего две машины, эту бессмысленную бойню остановили. Кто принял решение я не знаю, да и было не до выяснений ... ».

Бойня. Опять это слово – бойня. Виктор Суворов: «В Берлине Жуков без толку сжег две танковых армии».

Кстати (об этом писали уже многие): в конце декабря 94-го – начале января 95-го чеченцы устроили Грачеву в Грозном новый Берлин. Ельцинскому генералу советской выучки, видать, не терпелось стать вторым Жуковым. История быстрой гибели Майкопской бригады, из 26 танков потерявшей 20 машин (не считая десятков БМП), живо напоминает вышеприведенный рассказ ветерана-танкиста. Да и в августе прошлого года российская армия, верная жуковским традициям, демонстрировала чудеса неэффективности, задавив грузин численным перевесом в технике и людях.

Берлинская операция стоила советской стороне 361367 солдатских жизней. Среднесуточные потери Советов составляли 15 712 человек. Это была самая кровавая наступательная операция Второй мировой войны. Воинам-рабам, безропотно шедшим на убой по приказу золотопогонных мясников, кинули соответствующую награду: им позволили «растоптать расовую гордость немецких женщин» (как призывал Илья Эренбург). В 2002 году вышла книга английского историка Энтони Бивора, в которой автор доказывает, что в первой половине победного 1945-го советские солдаты изнасиловали в Германии два миллиона немецких женщин. Только в Берлине красные изнасиловали 130 тысяч женщин, из которых 10 тысяч впоследствии покончили с собой. Насиловали не только немок, но и русских женщин, освобожденных из «фашистской неволи». Насилие продолжалось и позже. По словам доктора Питера Шульце (Представительство Фонда Эберта), «…миллионы немецких женщин были изнасилованы после 1945 года с согласия командования, и даже с согласия Политбюро…». Допускаю, что кремль сознательно ставил задачу необратимо изменить генофонд Германии. Впрочем, эта тяжелая тема заслуживает отдельной статьи…

Итак. Вся «великая отечественная война» - это сплошная фантасмагория ржевов и зееловских высот, больших и малых. Фантасмагория жертвенной бойни, осененной, как заклинанием, «великим русским словом “надо”». Эту войну и эту победу можно правильно осмыслить лишь в контексте истории советского рабства. И шире того: ее действительно можно считать иконой души российского Мега-Государства, иконой ордынско-имперского зла, поработившего когда-то русских. Повторяю, важно осознать: «великая победа» Советов стоит в одном ценностном ряду с ГУЛАГом, как выражение ненависти и презрения к свободе и человеческому достоинству. Она вобрала в себя сущностные, изначальные качества Орды-России, лишь усиленные большевиками: «азиатский способ производства» как в экономике, так и в методах ведения войны, а также предельный антиевропейский пафос (неспроста многие историки-патриоты рассматривают «великую победу» как судьбоносную «разборку» России с гнилым Западом, подготовленную всей предшествующей историей). Можно сказать, что «великая отечественная война», «великая победа» - это концентрат России как идеи, ее палладиум, требующий постоянных «каждений», и разрушение которого обессмысливает и даже упраздняет Империю. «Великая победа» - это сегодня первый и последний из имперских смыслов; только она еще как-то сплачивает лоскутное, рыхлое, патологически огромное пространство Эрэфии и подпитывает фантом «единой российской нации». Только она все еще способна будить в массовом сознании стереотипы жертвенности и стадности, столь необходимые кремлю сегодня, когда бьет час окончательного исторического банкротства имперского централизма. Именно фетиш «великой победы» все еще позволяет допотопной бюрократической пирамиде эксплуатировать российские регионы, прежде всего – русские, поскольку примиряет народное сознание с этим чудовищным Сверх-Государством, «спасшим нас от Гитлера». Более того: «великая победа» привносит в русское сознание сладенькое, рабское чувство сродства с Империей, которая в наших глазах, подернутых слезами восторга, превращается из кровожадного молоха в патетическую «мать-родину». Тут-то и возникают холопский энтузиазм, холопская гордость и холопский патриотизм, заквашенные на холопской любви к Хозяину.

Ангел «Звездоний» явился Сергею Шойгу совсем не случайно. Архаичный имперский монстр на грани краха. И потому надо срочно превратить главный пропагандистский фетиш в своего рода государственную религию. Закон, предлагаемый Шойгу, призван утвердить религиозную непререкаемость совкового мифа о «великой победе». В случае его принятия, всякое свободомыслие по этой части будет рассматриваться как антигосударственное деяние со всеми вытекающими последствиями для «еретиков». Историческая наука, свободная историческая публицистика в России закончились. Теперь даже рассказ генерала Титова может стать криминальным деянием, я уж не говорю про Виктора Астафьева с его «Прокляты и убиты»…

Короче, отсталая восточная деспотия с восточным культом

ПАТРИАРХ «МИХАЙЛОВ» И ЛУБЯНСКАЯ «ПРЕМУДРОСТЬ БОЖИЯ»

Прочел я тут очередную статью Владимира Карпеца (обычная для патриота апология спецслужб как «главного политического субъекта» РФ; Дугин с его «зарей в сапогах» куда как безумней). И вспомнил март 2002 года, когда патриарх Алексий освятил храм Софии Премудрости Божией на Лубянке, благоговейно упомянутый в статье Карпеца. Вспомнил потому, что храм этот был освящен именно как Храм Чекистов. О чем открыто говорил патриарх, обращаясь к тогдашнему главному чекисту Патрушеву:

«Я думаю, что освящение каждого храма, возрождение его к духовной жизни является событием большой духовной значимости, и то, что этот храм непосредственно находится и примыкает к тем службам, которые вы возглавляете, и таким образом как бы становится приходским храмом, так же, как и у Министерства обороны есть свой храм святых благоверных князей Бориса и Глеба, у Министерства внутренних дел есть храм Казанской иконы Божией Матери на месте разрушенного соборного храма в честь Казанской иконы Божией Матери. Теперь и в вашем ведомстве есть свой храм — Софии, Премудрости Божией…».

Ну, короче, у чекистов работа умственная, им мудрость нужна, стало быть, вот им и «премудрость божия» в виде персонального храма. А поскольку последний «непосредственно находится и примыкает к тем службам», как бы освящая их, то и весь лубянский комплекс являет теперь собой державную цитадель «премудрости божьей».

А в апреле того же года замдиректора ФСБ Владимир Шульц так отозвался на появление чекистского храма: «В наше время, в период поиска новых духовных источников развития общества и государства, традиционные для России религии, проповедуемые ими идеи добра, братства людей - очень важны. Мы на Лубянке это хорошо понимаем. Без сохранения и преумножения традиционных ценностей, подлинного патриотизма, любви к Родине, к ее историческим и духовным святыням - вряд ли можно обеспечить динамичное развитие страны. Открытие Храма, расположенного рядом с комплексом зданий ФСБ России, восстановленного при непосредственном участии наших сотрудников, поистине знаковое событие».

Вот так: они на Лубянке это хорошо понимают. Потому что профессионалы. И в РПЦ профессионалы. Вот фотография встречи патриарха Алексия и Патрушева.

Ну видно, что это встреча двух профессионалов высокого полета. Причем делающих одно большое дело. И вовсе не смущает Алексия, что в лубянских кабинетах вместо икон (или вместе с ними) – портреты «антихриста» Дзержинского. Здесь «премудрость»…

И тут что я вспомнил? «Материалы комиссии Якунина и Пономарева» об агентуре КГБ в РПЦ. Интересное чтение. Вот, например: «В Англию в составе делегации РПЦ на заседания исполкома Конференции европейских церквей выезжали агенты: "Дроздов", "Пересвет". От агентов получены данные на интересующих органы КГБ лиц и деятельность этой организации».

Бегло перелистываю далее, натыкаюсь: «Подготовлен приказ председателя КГБ СССР о награждении агента "Дроздова" Почетной грамотой». Видать, заслуженный агент этот «Дроздов», небось не только Почетную грамоту, но и звание соответствующее имеет. Тут меня поправляют: не имеет, а имел. Поскольку «Дроздов» этот никто иной, по данным «Материалов комиссии…» и другим, как покойный патриарх Алексий. А ТУДА погоны с собой не берут. Хотя, наверное, кто как…

Так что не случайно Алексий и Патрушев смотрят друг на дружку с пониманием. Алексий так даже чуть снисходительно: мол, ты с мое-то еще послужи, говнеца-то пожуй. Да еще неизвестно, кто из них выше по званию…

Но листнем дальше материалы упомянутой зловредной комиссии: «В Таиланд и Индию для участия в работе ВСЦ выводились агенты органов КГБ "Магистр" и "Михайлов". Данные агенты оказывали выгодное влияние на работу Совета и представили материалы, представляющие оперативный интерес о положении в ВСЦ и характеризующие данные на отдельных деятелей». Тут речь заходит уже о другом патриархе. Здравствующем. Новоизбранном. Известный журналист Сергей Бычков еще давно писал: «В начале 90-х годов разгорелся скандал, связанный с архивными документами КГБ. Неожиданно выяснилось, что подавляющее большинство епископата Русской православной церкви активно сотрудничало с органами госбезопасности. Верховный Совет создал специальную комиссию. В 1992 году Архиерейский собор сформировал свою комиссию, которую возглавил епископ Костромской и Галичский Александр. Пока священник Глеб Якунин и Лев Пономарев, тогдашние депутаты Верховного Совета, разбирались в кличках и заданиях, владыка Гундяев (кличка — агент Михайлов) проявил недюжинную смекалку и начал скупать архивные документы. Сконцентрировав мощную базу компромата, в том числе и на патриарха, он в течение последних 10 лет ловко манипулирует документами, затыкая рот излишне ретивым епископам…»

Сегодня, похоже, эти манипуляции дали свои плоды. Грядет интронизация патриарха Кирилла (Михайлова, тьфу, Гундяева). И, уверен, у него, как и у почившего предшественника, будет полное профессиональное взаимопонимание с нынешним хозяином премудрой Лубянки. Я, грешным делом, порой уж и не знаю: РПЦ филиал Лубянки или Лубянка – филиал РПЦ? Чур меня…

Р. S. Кстати, об истории самого храма. Вот уж тут-то согласен с вышеупомянутым Владимиром Шульцем: «знаковое событие». Дело в том, что первоначальный храм Софии на этом месте основан примерно в 1480 году – и кем же? Т.н. «переселенцами» из Новгорода (потому и посвящен Святой Софии)! Напомним, что именно тогда независимое и демократическое Новгородское государство было захвачено кремлевской деспотией. Множество новгородцев было насильно, жестоко и с жертвами вывезено из родных мест и расселено по «низовским» землям. Обозы этих «переселенцев» сильно походили на обозы высылаемых «кулаков» в начале 30-х. А сопровождали их с нагайками те, кого по праву можно считать предшественниками лубянских кадров. И вот именно этот храм, по сути, изначально основанный новгородскими ссыльно-переселенцами, стал теперь, по воле ФСБ-РПЦ, издевательским памятником в честь убиения русской свободы, которую когда-то символизировал вечевой колокол. То, что новгородцы создавали в утешение себе, сегодня тешит наследников их мучителей. Как все неслучайно, как непросто…

Кстати, храм открыт и для простых смертных. Заходите, мол, и молитесь черной чекистской "премудрости" о русской доле...